– Спасибо тебе. От всего сердца спасибо, – посмотрев на розовеющее лицо штурмана, который был без сознания, сказал капитан.
– Да сочтемся, свои же люди.
– Слушай, вот лицо мне твое знакомо, а не могу припомнить, где встречались.
Паренек тоже посмотрел в лицо капитана и задумался на пару секунд. После чего к нему явно пришло озарение, и он щелкнул пальцами:
– Вспомнил. В марте в Кремле на награждении. Вам там орден Ленина вручили, мне Знамя.
– Точно, у тебя Звезда Героя была. Я еще удивился, за что ты ее получил.
– Генерала в плен взяли. Моя группа. В октябре сорок первого – может, слышали?
– Еще бы, – охнул капитан. – Об этом случае все слышали. Так это ты был?
– Мои бойцы, я так, краем поучаствовал. Командовал только. За это мне и командиру группы захвата Звезды дали, остальным тоже не пожалели.
Сел я нормально, специально на подходе убрал обороты мотора до минимального, чтобы звук был приглушен и, найдя поляну с кустарником, как позже оказалось, малинником, совершил посадку. Стало достаточно светло, как раз краешек солнца появился, так что нормально сел. Правда, когда обнаружил, что здесь малинник, даже расстроился. Местные жители могли о нем знать и ходить по ягоды. Хотя вроде это только у нас так делают, тут только с огорода питаются.
В общем, совершив посадку и заглушив мотор, выбрался сам, прислушался к звукам леса и Смельчака спустил. Пока он носился по поляне, тратя энергию, я достал из кабины три оставшихся канистры с бензином и стал заправлять баки. На две трети залил, хватит километров на триста. Мотор проверил. В принципе, расход масла есть, но не выходит из нормы. Убирая канистру с маслом в кабину, вдруг обнаружил, что нет Смелого, и стал звать его. Тот меховым комочком прибежал и стал прыгать под ногами, намекая, что не мешало бы подкрепиться.
Тут я почувствовал, что рядом кто-то есть, причем на опушке, громко обозначил вопрос и сразу упал в небольшую не то колею, не то крохотную складку в земле. Шикнув на Смелого, быстро пополз в сторону. Уйдя за деревья, с трофейным пистолетом наготове зашел неизвестным в тыл и, к своему удивлению, обнаружил наших летчиков. Сомнений не было, я их столько повидал, что не спутаю, к тому же они еще обсуждали, как у меня самолет отобрать. Вот наглецы.
Пнув одного по ноге, он вроде старшим был, я спросил, какого им хрена тут надо, и что они вообще делают так далеко от фронта. Те довольно быстро прояснили мучающий меня вопрос.
Наши придурки-политработники на все готовы пойти, лишь бы громко заявить о себе, это просто парням повезло, что у них такие небольшие потери, уверен, что немцы уже перекинули сюда пару частей из «ночников» и ждут их не дождутся.
Потом летчики пояснили, как их сбили и как они тут оказались, то есть пока поисков в этом районе можно не опасаться, непогода и правильное решение помогли им уйти из зоны поисков. Также показали себя молодцами, что вынесли на себе штурмана, а не бросили его.
Я немного в ранениях понимал, на уровне фельд шера, поэтому посчитал, что смогу помочь, тем более самолет был у меня санитарный. Носилки-то я выкинул, но все остальное было на месте.
Лагерь летчиков оказался недалеко, буквально метрах в пятистах от поляны, так что дошли быстро. Со своими умениями я немного погорячился, рана действительно была серьезная. Убрав окровавленные тряпки, я осмотрел ее. Из раны торчал покрытый кровавой коркой и гноем осколок. Штурман был в сознании, хоть и сильно бледен, и с подозрением, а также некоторой надеждой смотрел за моими действиями. Как он пояснил, его беспокоило, что он мог потерять ногу. Мог, не отрицаю.
Говорить, что рана серьезная, я не стал, как и то, что это уже за гранью моих умений, но все равно нужно было что-то делать, еще сутки-вторые, и пойдет гангрена, а это все. Поэтому я с самоуверенным видом вымыл руки специальным средством, достал шприц и ампулу с морфием. Много решил не колоть, чтобы передозировки не было. После укола я потрогал рану и, заметив, что штурман не реагирует, выдернул осколок, после чего тампоном вытер рану и промочил то, что хлынуло изнутри, и стал ее чистить пинцетом. Убирая обломки кости – осколок еще и кость сломал, – а также обрывки ткани и остальное, я промыл рану специальным средством, перевязал, и снова наложил лубки. Скажу честно, операция меня изрядно вымотала, делал все на глаз, просто по логике.
Когда я закончил, капитан Колясьев, командир экипажа, искренне поблагодарил меня, было видно, что он переживал за своего человека, и вдруг спросил, не знакомы ли мы. Мне его лицо тоже было знакомо, но вот портила картинку царапина на пол-лица. Немного подумав, я его вспомнил, нас вместе награждали в Кремле в этом году. Его вроде за то, что разбомбил какой-то важный железнодорожный узел в Польше, отчего там транспортная артерия встала аж на неделю, что затруднило снабжение одной из групп армий. Он меня тоже вспомнил.
– Держи, – протянул я осколок очнувшемуся штурману. – Сохрани, он тебя чуть жизни не лишил.
Штурман взял тяжелый кусок металла и, не обращая внимания на кровь и грязь, которыми тот был покрыт, с любопытством осмотрел его.
– Что делать будем? – спросил я у летчиков и тут же пояснил: – У меня свое задание, но и вас я бросить не могу, по совести обязан помочь. Раненого срочно в госпиталь нужно, мое грубое вмешательство может привести к еще худшим последствиям. Я, конечно, рану почистил, осколок убрал, это даст ему необходимое время. Но все же лучше показать его квалифицированному специалисту.
– Ты предлагаешь нам сделать носилки и уходить? – спросил Колясьев.
– Нет, есть другая идея. Скажите, а вы транспортным «юнкерсом» управлять сможете?
– Конечно, – кивнул тот, с интересом посмотрев на меня. – А у тебя что, и «юнкерс» есть?
– У немцев есть, – покачал я головой. – Тут главное, чтобы дальности хватило.
Я поглаживал Смелого, сидевшего на моих скрещенных ногах.
– Хватит, – уверенно кивнул несколько удивленный капитан. – До линии фронта, если будут полные баки, точно доберемся.
– Подожди, Леший, ты что, у немцев хочешь самолет угнать? – спросил донельзя удивленный командир тоже в звании капитана, с фамилией Ефимов.
– Два раза угонял, почему сейчас не могу? – пожал я плечами. – «Юнкерс», конечно, угнать куда сложнее, чем тот же «Шторьх», но в принципе, попытаться можно. Тут важно найти площадку рядом, чтобы можно было сесть, передать машину и самому умотать на своем самолете.
– Если самолет пригонишь, с нами не полетишь? – спросил Колясьев.
– Нет, у меня еще дела в Германии. У вас как с продовольствием?
– Да как раз сейчас и никак. В первый день, когда в лес углублялись, дождь еще лил стеной, мы с кабаном столкнулись, и Миша, то есть капитан Ефимов, его застрелил. Но сейчас все, запас к концу подошел, да и портиться начало.
– Кабанчик? Рядом с Берлином? – поднял я брови. – Да вы везунчики.
