Те, что спали, уже проснулись и настороженно разглядывали меня, лежа на койках.
– Что вы хотите? – негромко спросил унтер.
Я был в плаще одного из часовых и каске, надвинутой на лоб, так что разглядеть они меня не могли.
– Узнаете по ходу дела. Кричать не советую, никто не услышит. Теперь по одному встаем, подходим ко мне, ложимся на живот, раздвигаем широко ноги, руки за спину. Ты первый, – ткнул я стволом в унтера.
За двадцать минут связав всех, я вставил кляпы и вывел их наружу. Мало того что я связал им руки, так еще и между собой, чтобы не было желания сбежать в ночи и под шумом дождя. Подведя эту группу невольных бурлаков к мотоциклу, я отвязал троих и впряг. После чего с волочившимся позади мотоциклом мы направились дальше. Там я по одному впряг остальных и двумя группами, волоча самолет и мотоцикл, мы прошли мимо сада, обошли стороной околицу и пост и, двигаясь рядом с дорогой – если выйдем на нее, то застрянем, – стали удаляться от села. Тревогу пока никто не объявлял.
Я замаялся бегать межу обеими группами. Как только я отходил, те сразу замедляли скорость, так как на траве ноги разъезжались, и они с трудом тащили технику. Но как бы то ни было, мы отошли на два километра, где и был укрыт мой мотоцикл в складках местности. На бугор даже пришлось помогать толкать, у самого сапоги в грязи скользили.
Когда я его завел и подъехал к сидевшим на траве и тяжело дышавшим немцам, над селом взлетели первые осветительные ракеты, на что я презрительно хмыкнул и пробормотал:
– Опомнились, тоже мне.
Перекидав свои вещи и оружие в салон самолета – сидор от воды не пострадал, он в багажном отсеке люльки лежал, – я завел грузовой мотоцикл и, пока он прогревался, отвязал буксировочный трос, связав им ноги немцев. Те уже поняли, что убивать их не будут, и охотно подставляли их мне. Потом я отвязал других, отвел их к той троице, что была уже связана, и также обмотал стропами. Только после этого я перегнал грузовой мотоцикл, поставил его перед носом «Шторьха» и, прицепив буксировочные концы и повредив другой мотоцикл, на котором приехал сюда, дал газу своему новому приобретению. Мотор громко взвыл и, разбрызгивая грязь из-под гусеницы, на довольно приличной скорости двинул по дороге подальше от всполошенного аэродрома. Километров десять в час я точно делал. Позади мотоцикла, накручивая на колеса грязь, буксировался небольшой самолет.
Буксировал мотоцикл самолет хоть и с трудом, но главное, тянул. Бак был полон, да еще одна канистра была в багажном отсеке, так что думаю, до конца ночи я успею достаточно удалиться, хотя бы километров на двадцать. Так что сидя в своем плаще в мокрой одежде и каске – очки я взял свои, мотоциклетные, – я по другой дороге объехал село и направился дальше в немецкий тыл.
Уехал я на довольно приличное расстояние. Бак уже был опустошен, поэтому я залил в него из канистры бензина, повторно взболтнув ее, и направился дальше, но проехал не так много, перегретый движок начал подозрительно стучать и, посмотрев на карту, я свернул по дороге к ближайшему леску. Не доехал, двигатель сдох – заклинило, когда до деревьев осталось меньше километра.
Чувствуя, что вот-вот встану, я свернул на обочину и буквально спустя несколько метров мотоцикл, последний раз дернувшись, окончательно замолчал.
– Черт, – недовольно буркнул я и, выключив зажигание, покинул седло.
Отвязав все буксировочные концы, я подошел к хвосту самолета и, приподняв его, развернул носом к полю. Посмотрев на небосклон – дождь из крупного явно перешел в затяжной, – я определил, что он зарядил надолго. Почесав затылок, я прошел к кабине и забрался в пилотское кресло, после чего провел необходимые манипуляции и запустил двигатель. Тот схватился довольно бодро и загудел, прогреваясь. В принципе, взлететь ночью, в дождь, по раскисшему лугу можно, но не рекомендуется. Да и условия для полета не очень-то и хороши. Закрыв все форточки, отчего стекла тут же запотели, я вышел, кутаясь в плащ, и, обойдя винт, направился в поле, проверяя, какое оно. Прожектор с самолета неплохо его освещал. В принципе, ровное, на сто метров прошел, и ничего, но вода сделала свое дело, шел я, слегка проваливаясь в грязь. Если бы не густая трава, точно бы по щиколотку уходил, а так слегка приминал.
Вернувшись, я снял с мотоцикла небольшую лопатку и стал очищать шасси «Шторьха» от грязи. Закончив с этим, почистил лопату и убрал ее в салон – пригодится, после чего снова сел в промокшее сиденье – вода с плаща текла ручьем – и, протерев сухой тряпочкой стекла и положив ту под руку, дал газу и отпустил тормоза и взлетел буквально с пятидесяти метров. Медленно поднимаясь, я начал понимать разницу между полетом днем и полетом ночью. Мало того что не видно ни зги, так еще и непонятно, как ты летишь. Поэтому приходилось контролировать свой полет, чтобы не свалиться на крыло, а еще ориентироваться по компасу, что я прихватил в штабной палатке со стола.
Чуть больше часа я летел, пока не рассвело и дождь не стих. Когда вышел из грозового фронта, дальше летел уже спокойнее.
В баках оставалось горючего еще километров на сто, так что, снизившись с километровой высоты до ста метров, я продолжил свой полет, поглядывая вокруг. Поля, леса, озера, речки и населенные пункты – вот что я видел под собой. Правда, последние старался облетать стороной.
Карта, что я прихватил в штабе, имела все необходимые пометки, но главное, там были обозначения всех стационарных аэродромов в тылу немцев. Транспортных и боевых. Вот к одному из таких я и направлялся. А что? Выкрал самолет, и горючее таким же способом добуду.
Расстелив карту на коленях и управляя самолетом правой рукой, пальцем другой руки я водил по карте, изредка поглядывая вокруг и пытаясь сориентироваться на местности. А заметив правее железную дорогу и населенный пункт, через который она проходила – там еще была церковь с характерной верхушкой, – радостно ткнул на карте в нужную точку и воскликнул:
– Есть! Вот где я… Хм, до Киева еще километров двести. Недалеко улетел.
Определившись на местности, я, поглядывая на компас, довернул и, еще немного снизившись, направился к нужному аэродрому противника. Горючки мне до него явно не хватит, поэтому я стал искать внизу площадку, чтобы сесть. Мне требовалось не только заправить аппарат, но и сбегать в кустики, а также и поесть – время пять утра как-никак, пора подкрепиться. Да и в сон клонило, вторые сутки на ногах.
Судя по карте, чуть дальше был большой лес, вот к нему я и направлялся, надеясь найти там полянку и сесть на нее, заправиться, поесть и, чем черт не шутит, нормально выспаться, а вечером вылечу дальше по составленному мной маршруту.
До леса я долетел, но на последних каплях бензина. Найдя удобную полянку, я совершил неплохую, можно сказать штатную посадку. На таком типе самолета я летал в третий раз, мы как-то притащили трофеем такой аппарат на базу, и я часто им пользовался, так что налет у меня был. Семь часов всего, теперь девять, но хоть что-то.
Заглушив двигатель – тот уже начал работать с перебоями, я выскочил наружу и рванул в кусты на опушке. Через пару минут выбравшись обратно, я с удовольствием огляделся, посмотрел на чистое голубое, без единого облачка небо и стал раздеваться. Одежда была сырая, поэтому повесив ее сушиться на крыльях, я достал из сидора форму младшего сержанта и надел ее. В сухом было куда лучше.
