За позициями немцев, примерно в километре, находился лес. Судя по карте, довольно приличный, овраг до него доходил, но мельчал и был уже по пояс, поэтому пришлось ползти по-пластунски. Когда появился краешек солнца, я был на опушке, и как только кусты скрыли меня, подхватил сидор и метнулся вглубь леса.
Овраг все-таки был заминирован, я обнаружил двадцатиметровую полосу минирования. Снял две противопехотные мины, что отняло у меня минут десять времени. Они сейчас лежали у меня в сидоре как замена гранате.
Углубляясь в лес, я обнаружил тропинку. Хорошо так натоптанную тропинку. Вот бесшумно двигаясь метрах в десяти от нее, я и углублялся дальше в тыл. Тут у немцев войска стоят, может, и не одна полоса обороны, как у наших, стоит поостеречься.
Тропинкой, как я понял, пользовались помощники повара, уже трижды видел, как они пробегали мимо с ведрами. Присев на пару минут, я достал карту и определил, что впереди должно быть озеро.
Так дальше и двигался, поэтому каково же было мое удивление, когда я прошел кустарник и вышел к кустам камыша, за ними был обрыв, и метрах в двух внизу плескалась речка. Дна видно не было, хотя вода была чистой, да и ширина была всего метров пять. Достав еще раз карту, я убедился, что этот ручей, или все же речушка, у меня не отмечен.
– Топографы долбаные, – пробормотал я и, посмотрев на солнце, что поднялось достаточно высоко – был десятый час, – и начал раздеваться. Искупаться хотелось просто до мурашек.
Меня не беспокоило то, что где-то рядом шумели моторами грузовики и совсем близко изредка подавала голос батарея гаубиц – кусты густые, попробуй заметь.
Оттолкнувшись от берега, я солдатиком ухнул в воду. Холодная и бодрящая, она приняла меня в свои объятия с головой. С глубиной я не ошибся, по шею было. Подрабатывая руками, я лег на спину и довольно зажмурился.
Не сразу, но боковым зрением я заметил, что стена камышей на берегу движется. Речка оказалась с характером и имела неслабое течение. Сверху я его не разглядел.
Развернувшись, я хмыкнул – метров на пятьдесят унесло.
– Ганс, так вот кто воду взбаламутил. А ты говоришь, мне показалось… Эй, малец, вылезай. Бить не будем, ком-ком.
Обернувшись, я рассмотрел голову в форменной пилотке вермахта. Тело и остальное скрывали густые камыши. Сделав непонимающее лицо, я направился к нему, тот махал рукой, подзывая.
Приблизившись, я понял, в чем дело. В камышах был прорублен проход и сделан мостик, с которого помощники повара набирали воду. Я их узнал, это они бегали, да и второй невысокий и сутулый немец был тут же. Ведра стояли на берегу на влажной траве.
Быстрый осмотр показал, что у сутулого винтовка за спиной, тот, что поздоровее, и который подзывал меня, никакого оружия, кроме тесака в ножнах на поясе, не имел. Видимо, не опасался бегать в своем тылу без оружия.
– Зачем он тебе, Людвиг? – спросил сутулый.
– Пусть ведра несет, вот смеху будет, голый русский мальчишка с ведрами, – засмеялся тот, подавая мне руку и помогая подняться на мостки.
– Не очень-то он на мальчишку похож, вон, мускулы какие. Наверняка деревенский, у моего сына в шестнадцать такие же были, а он большой сноп на самый верх закидывал. Сил хватало.
– Ничего, донесет, там посмотрим, что с ним сделаем, – потрогав мои мускулы на левой руке, сказал немец Людвиг.
Выхватив из его ножен штык, я коротким замахом перерубил ему горло и метнул тяжелый клинок в сутулого. Тот дернулся, и лезвие вошло ему в плечо. Заорать он не успел. Оскальзываясь на мокрой траве, я уже подбежал и ударил по затылку, вырубая его. Выдернув, я осмотрел штык:
– Отличный клинок, надо сказать.
Думаю, стоит пояснить, откуда я знаю немецкий язык. Не то чтобы я им владел как русским. Понимал все, допрос провести мог, но вот говорил с трудом. Еще тогда, осенью прошлого года, когда понял, что мне с линией партии не по пути, я начал готовиться. Ну, схрон – это понятно, однако я и сам просвещался. Английский я немного знал и стал искать того, кто меня в нем подтянет. На базе осназа одним из курсантов был сын испанских коммунистов, который после войны у них перебрался вместе с родителями в Союз. Он в совершенстве владел испанским, английским и неплохо говорил по-русски, акцент приятный такой был. Я его взял к себе, пулеметчиком тот был неплохим, но жутким раздолбаем. Как мне потом пояснил Лучинский, он воевал в Испании, там все такие. Парень до момента ареста бегал со мной по разным заданиям и все эти семь месяцев учил двум языкам – английскому и испанскому. Так что я обоими владел неплохо, даже теперь и писать умел на обоих, Дмитрий, ранее Диего, меня этому научил.
Но по немецкому одного учителя, чтобы нормально обучить, у меня не было, и за эти семь месяцев их сменилось шестеро, каждый преподавал по-своему. Так что, в принципе, немецкий я знал, хорошо читал и писал, это чтобы документы понимать можно было, и немного говорил. Причина такого плохого знания ясна, я плотно занимался другими языками.
Наклонившись, я вытер лезвие о рукав френча сутулого и, отложив нож в сторону, быстро обыскал раненого. Моим уловом было двадцать три рейхсмарки, спички и другая мелочь. Нашлись и документы: рядовой Ганс Шульберт, 303-й пехотный полк, 162-я пехотная дивизия. Кстати, эта дивизия входила в состав двадцатого армейского корпуса, командующего которого мы взяли в прошлом году.
Обыск второго дал мне еще немного денег, фотокарточку женщины, видимо жены, и початую пачку папирос. Их я прихватил, подойдут для отбивания запаха.
Сложив трофеи в одну общую кучу, я снял пояс и карабин сутулого и зашвырнул их далеко в воду – сейчас мне дальнобойное оружие было не нужно. Наклонившись, я стал приводить сутулого в сознание. Рану я ему закрыл, чтобы кровью не истек, – сунул под френч платок из его кармана.
– Очнулся? – спросил я.
– Д-да, – тихо ответил тот, слегка мутными глазами осмотревшись вокруг.
– Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать. Что за подразделения находятся в тылу вашего батальона? Есть охранение?
– Гаубичная батарея, – видимо, солдат понял, что лучше не молчать, и отвечал честно. – Минометчики, но они рядом стоят. Дальше авторота, на заброшенном хуторе расположилась. На дороге пост. Это все, что я знаю.
Быстро опросив его, где находится батарея, я добил кашевара, в живых оставлять солдата смысла не было, и, окатившись из ведра, смыл с мостков кровь, прихватил трофеи и рванул к своим вещам.
Следовало поторопиться, скоро эти двух хватятся, и начнутся поиски, подумают, что тут наша разведгруппа прошла. Искать будут серьезно, а этого мне не надо. Одевшись, я сунул трофеи в сидор, куртку снял – слишком жарко было, повесил ее на сидор и рванул к батарее.
Чуть в стороне был мостик – два бревна, переброшенные через речушку. Охранения там не было, поэтому по ним я и прошел и, углубившись в лес, направился дальше.
