Надзиратель заглянул в кабинет и доложил, что задержанный доставлен.
– Заводи, – расслышал я из кабинета.
– Заходи, – велел мне надзиратель.
Пройдя в кабинет, я быстро осмотрелся. В нем было трое, сопровождение осталось снаружи, а на окнах были решетки. Это первое, что я отметил. За столом сидел мужчина в форме следственных органов прокуратуры. Двое других – мордовороты в обычной красноармейской форме без знаков различия, с закатанными по локоть рукавами. Мясники, да я знал, кто это такие.
Все трое были здоровяками, и я со своим хрупким телосложением казался Дюймовочкой среди гигантов. На самом деле телосложение у меня было нормальное, я был невысокий и стройный. Но рядом с этими тремя действительно казался мальчиком-с-пальчик.
– Бить будете? – спросил я, с интересом осмотревшись. Наручники с меня, кстати, так и не сняли, это наводило на правильные мысли. В карцере меня подержали, я ослаб, это действительно было так, теперь можно и к жестким методам дознания перейти. К этому, похоже, все и шло.
– Это от тебя зависит, – сказал следователь и, пододвинув к краю стола лист бумаги, сказал: – Подписывай.
Я продолжал стоять в дверях, не делая шага внутрь комнаты, и с интересом разглядывал мордоворотов.
– Вы знаете, кто я?
– Просветили, – кивнул следователь. – Можешь и не пытаться оказать сопротивление, в этом кабинете мы и не таких ломали. И генералы были, цени. К тому же у тебя наручники, и ты ослаб.
– Вы мало продержали меня в карцере. Двух дней мало, нужно было хотя бы три-четыре, – повернув голову к следователю, сказал я и, когда оба мордоворота сделали ко мне первые шаги, добавил: – А наручники я снял.
Я действительно ослаб в карцере, но не до такой степени, чтобы не справиться с этими здоровяками. Они были сильны, а у одного еще и реакция оказалась неплохая, но с профессиональным диверсантом им было не совладать.
Наручники были неплохие, открываясь, они показывали острую кромку. Именно острием этой кромки я и ударил дважды в гортани здоровяков. Один чуть не увернулся. И пока те зажимали себе горла, захлебываясь кровью, я подскочил к столу следователя, который уже собирался заорать, и нанес точно такой же удар. Теперь уже трое хрипели в кабинете. Говорить они не могли и теперь медленно умирали, чувствуя, как легкие заполняются кровью.
Заперев изнутри дверь, я снова вытянул из-под кожи кусок спицы, которой и вскрыл замок наручников, теперь освободив и правую руку, после чего убрал спицу в карман, а наручники положил на стол.
Один из здоровяков, что лежал у меня под ногами, вдруг схватил меня за штанину и потянул к себе, глядя на меня безумными от страха глазами. Умирать он явно не хотел.
– Это тебе за все твои делишки, – брякнул я и дернул ногой, освобождаясь. Друзей у меня тут не было, и я перешел грань, когда не мог убивать своих. Не всех, но таких запросто, да и то защищаясь, а так постараюсь обойтись без особых убийств. Не трогают меня, я никого не трону.
Я был не в сапогах, а в полуботинках без шнурков и обмоток, поэтому ходить пришлось старательно, чтобы не было шума волочащихся по полу каблуков. Естественно, форму, а я был в своей старой форме, с которой спороли все нашивки, и без ремня, забрызгал кровью. Но шанса поменять одежду не было, ничего не подходило.
Первым делом я обыскал следака, взяв с него немного денег, наручные часы – тот их, похоже, снял и убрал в карман, видимо рассчитывая пустить руки в дело, и боялся встряхнуть. Еще был носовой платок и зажигалка. Замерев, я разглядывал зажигалку.
Она мне была знакома, очень хорошо знакома, даже характерная царапина на донышке была на месте. Я ее уже держал в руках, но дал мне ее тогда политрук сборного отряда, когда я перегонял на сцепке трофейную технику. Именно этой зажигалкой я и сжег тогда свои липовые документы, уничтожая на всякий случай улики.
– Сука, – посмотрев на следователя, с ненавистью сказал я. Как она попала к нему, было не сложно догадаться.
Осмотрев папку с моим личным делом и тот лист, что мне пододвинули, я только скривился и чиркнул зажигалкой, уничтожая все, что мне попало в руки.
Оружия не было ни у следователя, ни у здоровяков. Это было плохо, та тройка сопровождения осталась снаружи, а по-другому из кабинета не выйти, только через дверь. Обыск тел здоровяков ничего не дал, один, кстати, уже отошел, второй был близок к этому, лишь следователь еще держался, булькая легкими.
То, что я уже не совсем в форме, было видно, рывок к здоровякам и последующий к следователю вызвал у меня потемнение в глазах, тяжелое дыхание и крупный пот по всему телу. Но делать нечего, еще ничего не закончилось.
Оружия у следователя действительно не было, но имелась пустая кобура и запасной магазин в кармашке, носил тот, видимо, «ТТ», но сдал его на входе, когда прошел в этот корпус. Штатная процедура, блок-то для особо опасных.
Сняв ремень, я надел его и, застегнув, согнал складки назад и привычно поправил кобуру, переместив ее на правую ягодицу, а не как носил следак, на боку. Тянуть было нельзя, темнело, поэтому взяв в обе руки карандаш и перо, измазанное чернилами, я открыл замок и, толкнув дверь, стремительно вышел в коридор. Надзиратель справа получил карандаш в горло и выбыл из игры, а вот с парнями было сложнее. В момент моего выхода они стояли напротив двери у стены и о чем-то весело общались. На шум в кабинете они не обращали внимания, будучи привычными к этому делу.
На мое появление они сразу отреагировали, пока конвоир, хрипя горлом, сползал на пол коридора – придурок догадался выдернуть стержень карандаша, и сразу атаковали. Я отработал правого, и пока тот, прыгая на правой ноге, выдергивал из левой перо, этим давая дорогу артериальной крови, которую то до этого закупоривала, а я уже был в схватке со вторым. Против меня, даже ослабевшего, тот не тянул. Перекувыркнувшись через меня, он упал на пол под хруст правой руки, которая была у меня в захвате, и я добавил ему в висок. Убивать их я не хотел, но тут был вынужден. Добавив второй раз, уже насмерть, я метнулся к первому бойцу, что пытался зажать рану и уже открыл рот, чтобы крикнуть, и просто вырвал ему гортань.
У этих троих тоже не было при себе оружия. Хрень какая-то. Сняв с них небольшие трофеи, в основном всякую мелочь, а главное, сапоги с одного из бойцов – они мне подошли, а свои ботинки я еще в кабинете оставил, подобрал связку ключей, что лежала у ног надзирателя, и побежал по коридору в сторону выхода.
Следующая дверь была железная и имела глазок. Посмотрев в него, я обнаружил небольшой пустой коридор, а за ним входную дверь. Я ее узнал, именно через нее меня и заводили сюда, но дальше увели в подвал, не через эту дверь, за которой я стоял, а правее был еще один спуск вниз.
Главное было не в том, что коридор был пуст, а в том, что слышался негромкий разговор. Где именно, я определить не мог. Припомнив, что когда меня в него вводили и еще тогда грубо толкнули в спину, я расслышал смех слева и рассмотрел проем в стене, забранный решеткой, а за ним сидел старшина с повязкой дежурного. Уверен, разговаривают именно там.
