– Уходим, – скомандовал я. – Немцы уже поняли, что на холме наблюдатели, и сейчас накроют нас.
Вся группа начала синхронно отползать, а я остановил Михаила и Глаза и указал им на правый склон холма. Там была глубокая выемка, из которой можно продолжить наблюдение за противником и корректировать огонь батареи. В ней страшно только прямое попадание, а прекращать огонь нельзя, пока немцы в уязвимом положении и отходят на свою сторону.
Когда мы спустились, на холме вырос первый куст минометного разрыва, от восьмидесятимиллиметрового орудия, как я понял, и нас догнала тройка, которую я отправлял уничтожить первую группу разведчиков. Судя по их загруженности – у Молчуна висела на боку трофейная радиостанция, они выполнили приказ.
Мы спустились в овраг, где под охраной бойца были сложены все наши вещи, и я приказал собираться. Мы уходили. Пока бойцы навьючивались, я принял доклад Смелого. Тот доложил, как была уничтожена разведгруппа и собраны трофеи. Они просто определили, где примерно будут проходить немцы, замаскировались и чуть ли не в упор расстреляли их. С учетом того, что осень, когда вся листва облетела, не самое благоприятное время для диверсантов, издалека все видно, то они идеально выполнили мой приказ, никто ничего не заметил, было использовано бесшумное оружие. Потом был контроль, сбор трофеев и такой же незаметный для основной массы противника отход. Парни молодцы, все сделали так же, как делали это на многочисленных тренировках на нашей базе.
Немцы недолго продолжали обстрел холма – видимо, Глаз обнаружил их позицию и натравил наших артиллеристов, так как залпы стихли. В это же время послышался рев дизельных моторов, лязг гусениц, хруст подминаемого кустарника, и на краю оврага появилась колонна танков. Четыре «тридцатьчетверки», как я рассмотрел. На всех бронемашинах были десантники, по пять-шесть бойцов, не больше. Передовой танк, заметив перед собой обрыв, встал как вкопанный, его мотор сменил тональность на более тихий, и открылся верхний люк, откуда выглянула голова в черном ребристом шлемофоне. Десантники нас видели. Да мы и не прятались. Причина была банальна, на передовом танке среди десантников находился Толик. Как только танк встал, он спрыгнул с брони и, подхватив свои вещи, направился к нам, улыбаясь до ушей. От второго танка за ним следом поспешили двое. Один коренастый танкист в синем комбезе и шлемофоне, другой из пехоты, тоже командир вроде.
Скатившись по довольно крутому склону, они дошли до нас и представились. Танкист оказался капитаном, командиром первой роты первого батальона, второй лейтенантом, командиром взвода мотострелков, что расположились на танках. У него или взвод неполный, или взял с собой не всех.
Пока мотострелки и покинувшие свои машины танкисты искали удобный съезд в овраг, чтобы преодолеть его и подняться на холм, откуда можно было открыть огонь по немцам, мы познакомились, и я пояснил командирам ситуацию. Капитан покивал и тут же поспешил с одним из своих подчиненных к природному окопу, где укрывались Михаил с одним из моих бойцов. Они все еще продолжали работу, поддерживая связь с артиллеристами.
Танкисты нашли удобное место и, перебравшись на другую сторону, ревя моторами, начали подъем на вершину холма. Мотострелки цепью сопровождали их. Ну, а я, вернув Михаила и Глаза, велел выдвигаться. Наши начали бой за брод, танки, разом и внезапно появившись на вершине холма, открыли просто убийственный огонь по десятку танков немцев, что еще оставались на этой стороне. Немцы, разворачивая свои машины так, чтобы подставить лобовую броню, поворачивались боком к КВ, что появились на дороге и тоже открыли огонь. Согласованность действий была такова, что немцы за первые три минуты боя потеряли восемь танков, и брод затянуло дымом горевшей техники. Это все мне доложил вернувшийся Михаил, правда, что было дальше, он не видел, снялся с позиции. Но бой только разгорался, орудийная перестрелка не стихала.
– Смотрите, горит! – воскликнул Егоров, что шел в колонне, часто оглядываясь назад. Обернувшись, как и другие бойцы, я рассмотрел, что на холме, где ранее мы наблюдали за немцами, горит одна «тридцатьчетверка», но другие три продолжали вести огонь. Среди них вспухали разрывы снарядов. Видимо, немецкие артиллеристы, сменив позицию, открыли огонь по холму.
– Шире шаг, – скомандовал я, и мы ускорили движение.
Посмотрев на березу, мимо которой мы проходили, я только вздохнул. Температура действительно упала, и сейчас дерево было полностью покрыто коркой льда после дождя. Да и бойцы ускоряли шаг, чтобы согреться, у некоторых после дождя одежда была мокрой, и она также начала покрываться коркой льда.
Отойдя от брода километров на пять – мы возвращались по своим следам, двигаясь в сторону уничтоженного моста, – я объявил привал и отдал приказ приступить к завтраку. Время уже было восемь утра, так что пора было.
Ели по банке тушенки на двух бойцов с сухарями, этого вполне хватало на плотный завтрак. Пока бойцы принимали пищу, я составил донесение о бое на броде и с помощью Михаила отправил его на базу. И в этот раз пришло подтверждение о приеме доклада. Что удобно, мы находились на свободной охоте, то есть куда ноги приведут и что попадется нам на глаза, то будем уничтожать или обстреливать.
– Серьезно холодает, – пробормотал Толик, ножом намазывая на галету тушенку, что он черпал из нашей общей банки.
– Да, – согласился я, – похоже, вечером серьезный мороз ударит.
Ледяной дождик стих, под конец уже жесткий снег падал.
В отличие от Толика, я ел мясо сразу с ножа, закусывая размоченным сухарем – иначе было не разгрызть. После завтрака мы направились к речке. Она был небольшая, метров пятьдесят, но очень глубокая. Двое бойцов начали надувать трехместную резиновую лодку. Остальные наблюдали за местностью. Причина, почему я решил переправляться именно здесь, была проста: на противоположном берегу был лес, темный, мокрый и мрачный, но все же лес. Судя по карте, он был достаточно большим. Километров семь мы по нему пройдем, углубляясь на захваченные территории. Хотя как захваченные, наши войска, оборону которых прорвали, похоже, все еще отступали, канонада впереди не стихала, и сейчас там была мешанина частей, наших и противника. И наши отступить за ночь не успели, и немцы их еще не догнали. Только вот такие рейдовые моторизованные группы гуляли по нашим тылам, наводя панику.
Переправились мы быстро, лодка курсировала от одного берега до другого, перевозя людей, вооружение и оборудование, пока, наконец, переправа не была завершена и лодку не свернули и не убрали в один из баулов, что нес курсант с позывным Мул. Кстати, у меня был позывной Чиж, курсанты еще на базе так меня прозвали. Я не возражал, удобно и крат ко. А «Леший» я не использовал, у меня был боец с таким позывным.
К трофейной рации кроме основных были в наличии и новые свежие батареи. Я передал ее Молчуну, велев осваивать. Тот проходил курсы по освоению радиостанций, но советских, не трофейных, поэтому я приставил к нему одного из курсантов, чтобы тот под учил моего снайпера. Теперь снайперская пара была у меня всегда на связи. Если повезет, я этими мобильными радиостанциями оснащу все подразделения. Небольшая, дальность всего километров десять, но очень удобная и вполне легкая.
