Книга Падение Берлина. 1945, страница 60. Автор книги Энтони Бивор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Падение Берлина. 1945»

Cтраница 60

Днем никто не передвигался. Советский снайпер застрелил военнослужащего Полмайера из учебного полка "Потсдам". Его убили во время попытки выбраться из траншеи. Как свидетельствовал затем его товарищ Герхард Тиллери, пуля попала несчастному прямо в голову. Другой военнослужащий по фамилии Оттерштедт пытался затащить тело обратно, но и его настигла советская пуля. Никто не видел вспышек от выстрелов, поэтому определить, откуда велся огонь, было невозможно. Однако в этом секторе работал и немецкий снайпер. Он выглядел как настоящий сумасшедший [394] . Когда снайпер находился не на задании, он надевал на голову высокую шляпу и наряжался во фрак, к которому прикреплял еще и свою награду — Золотой крест. (Этот крест на фронте называли "жареным яйцом".) Однако командование снисходительно относилось к вульгарным выходкам этого человека. Неудивительно, ведь на его счету было сто тридцать подстреленных солдат противника. Обычно он выбирал позицию внутри какого-нибудь сарая или амбара, расположенного неподалеку от траншей. Военнослужащие с биноклями, наблюдавшие за противником непосредственно в окопах, указывали ему на определенную цель. Затем следовал выстрел. В один из дней, когда ничего особенного на фронте не происходило, наблюдатель обратил внимание снайпера на собаку, бегающую возле русских траншей. Собака оказалась убита всего одним-единственным выстрелом.

Нехватка боеприпасов была настолько острой, что командование требовало ежедневных отчетов о количестве истраченных патронов или снарядов. Опытные командиры рот шли на подлог и завышали объем истраченных боеприпасов. Они прекрасно знали, что большое наступление русских не за горами, и к этому времени надо создать хоть какой-нибудь неприкосновенный запас. Тревожные настроения все более распространялись среди командиров германских частей. Они чувствовали, что русские играют с ними "в кошки-мышки", преследуя как минимум две цели. Бои за плацдармы на западном берегу Одера не просто улучшали исходные позиции советских войск для финального удара по Берлину, они также подтачивали силы 9-й немецкой армии и заставляли обороняющихся растрачивать и без того скудные запасы боевых средств. Германским артиллеристам было позволено расходовать в день только по паре снарядов на орудие, поэтому они не могли участвовать в серьезных перестрелках. Советские же артиллеристы выбирали любую понравившуюся им цель и беспрепятственно уничтожали ее. Большое наступление в направлении Зееловских высот было лишь вопросом времени.

Днем немецкие солдаты либо спали, либо писали письма домой. Начиная со второй половины февраля почта стала работать крайне плохо. Однако офицеры видели в этом и одно преимущество. Дело в том, что военнослужащие иногда кончали жизнь самоубийством, получая с родины вести о гибели их семьи и разрушении под бомбами родного очага. Пленные немецкие солдаты рассказывали советским офицерам, что снаряды собственной, германской, артиллерии ложились как раз позади их окопов, и это было предупреждением тем, кто желал убежать в тыл. Трудно сказать, говорили солдаты правду либо просто хотели снискать расположение советских командиров.

Немцы знали, что противная сторона превосходит их во много крат, и поэтому они ждали только одного — приказа на отступление. Если командир взвода, пытаясь дозвониться до роты, долгое время не получал никакого ответа, его буквально охватывала паника. Основой для нее служило предположение, что те самые командиры, которые приказали им сражаться до последней капли крови, бросили их и отступили, а высокие начальники просто не захотели рисковать людьми и посылать связных на передовую позицию. В таком случае самым правильным решением казалось зарыться поглубже в землю и молить Бога, чтобы русские дали тебе шанс сдаться в плен, прежде чем они бросят в блиндаж гранату. Несмотря на то что солдаты в принципе были готовы поднять руки вверх, страх репрессий за этот шаг со стороны своего командования оставался все еще очень сильным. Следом за русским наступлением могла последовать немецкая контратака. А любой военнослужащий знал, что попытка сдачи в плен означает неминуемый смертный приговор.

Несмотря на все свои слабости, нехватку боеприпасов и опытного пополнения, германская армия все еще представляла собой грозного противника. 22 марта части 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова атаковали противника в районе Гут-Гатеноу неподалеку от Райтвайн-Шпура. Немецкое командование подняло по тревоге 920-ю учебную бригаду самоходных орудий и части 303-й пехотной дивизии "Деберитц". Они вошли в боевое соприкосновение с советскими танками Т-34. Оберфельдфебель Вайнхаймер четко отдавал приказы: "Расстояние до цели, бронебойным, цель, огонь!" После каждого выстрела Герхард Лаудан перезаряжал орудие. Их экипаж добился большого успеха. Они подбили четыре советских танка в течение всего нескольких минут. Однако затем последовал сильный удар по их машине — и вспышка огня. Голова Лаудана сильно ударилась о броню. Но он успел услышать, как командир крикнул: "Всем из машины!" Тогда он сильно надавил на люк. Но сразу вылезти на воздух ему помешал шлемофон. Когда Лаудан наконец покинул поврежденную машину, то обнаружил, что получил лишь легкое ранение. Все его товарищи нашли укрытие под самоходной установкой. Казалось, что спасения не было. Все поле оказалось заполнено советскими танками. Неожиданно механик-водитель Кляйн открыл люк и забрался в машину. К своему удивлению, члены команды услышали, что мотор у машины каким-то чудом вновь завелся. Все заняли свои боевые места. Машина стала медленно отходить назад. Советский снаряд насквозь пробил броню рядом с орудием, но, к счастью, кроме основной броневой защиты, в кабине имелась еще внутренняя стальная перегородка. Она-то и спасла экипаж от неминуемой гибели. "Солдатское счастье, — вспоминал Лаудан, — на этот раз оказалось на нашей стороне" [395] . Они смогли даже отвести машину в тыл и добраться до ремонтной базы в Рефельде, к югу от Штраусберга.

Как на одерском фронте, так и на участке против 1-го Украинского фронта на реке Нейсе германские полевые командиры находились в состоянии крайнего смятения. Немецкие офицеры имели две точки зрения на развитие ситуации, отмечала советская разведка [396] . Первая соответствовала официальной версии, вторая — основывалась на их собственных наблюдениях. Своими оценками положения на фронте они делились только с близкими товарищами. Немцы были твердо убеждены в необходимости защищать отечество и собственные семьи, но одновременно понимали, что ситуация на фронте практически безнадежна. Состояние дисциплины в войсках вермахта имело свои особенности. Пленный немецкий старший лейтенант отмечал на допросе советским офицерам из 7-го отдела политуправления 21-й армии, что регулярные германские части достаточно крепкие, их дисциплина и воинский дух находятся на должном уровне. Но в поспешно созданных боевых группах ситуация прямо противоположная. Дисциплина там находится в ужасном состоянии. При первом появлении русских солдаты начинают паниковать и бросают позиции.

"Быть офицером, — писал один немецкий лейтенант своей невесте, — значит качаться словно маятник между двумя вещами — рыцарским крестом на твоей груди и березовым крестом на твоей могиле" [397] .

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация