Книга Падение Берлина. 1945, страница 113. Автор книги Энтони Бивор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Падение Берлина. 1945»

Cтраница 113

Появление бригаденфюрера Крукенберга в гитлеровском бункере вызвало удивление, поскольку мало кто из его обитателей ожидал, что сюда еще можно прорваться. Генерал Кребс, которого Крукенберг знал еще с 1943 года по группе армий "Центр", не скрывал радости. Он открыто признал, что за последние сорок восемь часов в Берлин было вызвано большое количество частей, но "только вы один смогли сделать это" [721] .

Бункер фюрера, несмотря на огромные затраты на его строительство, был недостаточно обеспечен средствами связи [722] . В результате майор Фрайтаг фон Лорингхофен и капитан Болдт могли использовать лишь единственный метод получения информации о продвижении русских войск. Они просто звонили на частные квартиры берлинцев, расположенные в разных концах города. Их номера они выбирали из обычной телефонной книги. Если хозяева жилища отвечали на звонок, то их спрашивали, не видят ли они наступающих советских войск. Если же в трубке звучала русская речь, обычно снабженная крепкими выражениями, то вывод был самоочевиден. Относительно общеевропейской ситуации офицеры получали информацию от Хайнца Лоренца, пресс-секретаря Гитлера. Фрайтаг фон Лорингхофен с удивлением обнаружил, что все те нацистские чиновники, которые первоначально были недовольны их появлением в бункере, теперь стали относиться к ним чрезвычайно уважительно. Причиной тому стала возможность получения от штабных офицеров хоть какой-нибудь достоверной информации.

Большинству обитателей бункера на самом деле там было просто нечего делать. Они либо пьянствовали, либо бесцельно шатались по коридорам. Нередко они обсуждали следующий вопрос: какой способ самоубийства предпочтительней с помощью яда или выстрела из пистолета? Казалось, все пришли к общему заключению — нельзя покидать бункер живыми. Несмотря на то что в подземных помещениях оказалось довольно холодно и сыро, условия пребывания в них были все-таки намного лучше, чем в подвалах и бомбоубежищах в остальной части города. В бункере имелись вода и электрическое освещение от генератора, а также в больших количествах запасы еды и алкоголя. Кухни рейхсканцелярии еще работали, и в меню постоянно входило жареное или тушеное мясо.

Берлинцы называли теперь свой город не иначе, как "погребальный костер рейха". Потери мирных граждан от огня артиллерии и развернувшихся боевых действий на улицах города постоянно возрастали. Капитан из 2-й гвардейской танковой армии Ратенко, уроженец Тулы, постучал в дверь подвала, находившегося под домом в северо-западной части Берлина. Поскольку никто не ответил, он вошел в помещение и сразу же был убит очередью из автомата. Его боевые товарищи немедленно открыли ответный огонь. Они убили самого стрелка, очевидно, немецкого офицера, переодевшегося в гражданскую одежду, а также женщину и ребенка. В докладе говорилось, что затем советские солдаты окружили весь дом и подожгли его.

Органы СМЕРШа первым делом интересовались выявлением переодевшихся в гражданское платье немецких военнослужащих. Была создана даже поисковая группа, в состав которой входила специальная "ищейка" — член нацистской партии с 1927 года Он обещал помогать советским офицерам в обмен на сохранение его собственной жизни. В общей сложности с помощью этой группы было обнаружено двадцать человек, включая одного полковника. Еще один офицер — как говорилось в отчете о проделанной работе, — когда в его дверь постучали, убил вначале жену, а затем выстрелил в самого себя [723] .

Военнослужащие Красной Армии также использовали местные телефонные линии. Однако они делали это больше для развлечения, чем для получения информации. Во время зачистки зданий они подходили к телефонному аппарату и набирали первый попавшийся номер. Если отвечал голос на немецком языке, солдаты безапелляционно объявляли о своем прибытии в столицу рейха. Все это, как свидетельствовали политические работники, "чрезвычайно удивляло берлинцев" [724] . Политическое управление 5-й ударной армии вскоре докладывало о распространившихся в частях "ненормальных явлениях" [725] , которые включали и грабежи, и езду в нетрезвом виде на автомобилях, и нарушения морального кодекса военнослужащего.

Многие настоящие фронтовики вели себя достойно. Когда одно из подразделений саперов из 5-й ударной армии вошло в жилое помещение, "маленькая бабушка" [726] сказала им, что ее дочь больна и лежит на кровати. Определенно она хотела тем самым защитить дочь от возможного насилия. Советские солдаты даже не стали проверять правдивость слов старой женщины, а дали ей кое-какие продукты и ушли в другое место. Однако другие солдаты могли оказаться менее жалостливыми. Их поведение объяснялось "жестоким влиянием самой войны" [727] , они так же действовали на территории противника, как немцы — на российской земле [728] . Один из историков отмечал, что с приходом советских войск поднялась волна насилий над женщинами, которая затем довольно быстро затихла [729] . Однако все повторилось после подхода новых частей.

24 апреля 3-я ударная армия столкнулась на узком участке фронта с довольно ожесточенным сопротивлением немецких подразделений. Сюда была переброшена 5-я дивизия артиллерийского прорыва. Тяжелые советские орудия разрушили семнадцать домов, убив при этом сто двадцать германских солдат. Красноармейцы впоследствии утверждали, что в четырех домах оборонявшиеся немцы выкидывали белые флаги, но затем вновь открывали огонь. Такие инциденты стали обычным явлением. Многие немецкие военнослужащие, особенно фольксштурмовцы, желали сдаться в плен, но стоявшие рядом с ними фанатики не позволяли это сделать и продолжали вести бой до последнего.

На одном из участков фронта немцы произвели контратаку, поддержанную тремя штурмовыми орудиями, однако она была сорвана героизмом, проявленным солдатом-разведчиком по фамилии Шульжёнок [730] . Завидев атакующие порядки врага, Шульжёнок занял позицию в руинах разрушенного здания. В его распоряжении имелось три трофейных фаустпатрона. Один из вражеских снарядов разорвался совсем рядом с ним, завалив осколками битого кирпича. Однако это не остановило советского разведчика. Он сумел подбить одну из бронемашин и повредить другую. Оставшееся в строю третье штурмовое орудие врага быстро ретировалось. Шульжёнка представили к званию Героя Советского Союза, но на следующий день он был убит "террористом, одетым в гражданскую одежду". Судя по всему, этим "террористом" являлся плохо экипированный фольксштурмовец. Впрочем, понимание термина "террор" в Красной Армии мало чем отличалось от того, что подразумевало под этим понятием командование вермахта в начале операции "Барбаросса". "Бандитами" и "террористами" назывались тогда советские партизаны и подпольщики.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация