Тем временем драма приближалась к развязке. Шива выставил комбинацию, а затем вставил в замочные скважины один за другим три диковинных ключа — такими впору запускать атомные ракеты.
Зажужжали сервоприводы. Дверь с надписью «Ленинская комната» пришла в движение.
Там, за дверью, притаился густой сумрак. Его сразу же пронзили лучи фонариков, вмонтированных в шлемы вражеских экзоскелетов. Не сказать, чтобы от этого там стало светло как днем. Напротив, тьма, как мне показалось, только сгустилась.
— Шива, тут свет есть? — спросил один из врагов.
— Да. Включается внутри.
Шива занес было ногу над комингсом двери, чтобы зайти внутрь, но главарь врагов его остановил.
— Борман, идешь первым, — сказал он.
Чувак с именем (фамилией? кличкой?) Борман зашел в ленинскую комнату, поводя из стороны в сторону лучом тактического фонарика, закрепленного сбоку от ствола FN2000 на планке Пикатини.
Оператор дал зум на одну из камер. Мы будто полетели по коридору — вперед, вперед, прямо в открытый дверной проем… Хорошая камера! Какой эффект присутствия!
Что же мы увидели?
Самая обычная комната. Точнее — обычная, но большая. Очень большая для подземного помещения.
На стенах — какие-то выцветшие стенды.
Один стенд, судя по еле различимым фотографиям, был посвящен отличникам боевой и политической подготовки. Другой, с крупным рубленым заголовком «УДАРНИКИ ЭФИРА», по всей вероятности, являл собой нечто вроде гарнизонной стенгазеты.
Последнее обстоятельство заставило меня еще тверже увериться в мысли, что подземная часть базы «каперов» представляет собой не просто какой-то загадочный — и, возможно, недостроенный — многоэтажный бункер. А некий вполне определенный и притом очень важный военный объект, который, судя по всему, в последние годы СССР даже успели ввести в эксплуатацию.
Причем, поскольку в названии стенгазеты присутствует слово «эфир», наверняка это либо объект связи (скорее всего дальней, космической), либо — радар. Дада, еще один радар. Будто бы всем известного, облюбованного монолитовцами Радара мало!
Ну ладно, что там еще интересного выхватывает из темноты ленинской комнаты фонарик Бормана?
Стулья по стенам. Красные вымпелы. Чего-то там «Переходящее… от командования Киевского военного округа».
Лозунг, белыми буквами по красному кумачу: «Ленинская программа партии — программа борьбы за мир и коммунизм».
Грубая стойка, сваренная из перфорированных металлических профилей. На ней — спортивные кубки.
Надо понимать, награды, завоеванные бойцами и офицерами части на окружных соревнованиях.
Обширный стол, зеленое сукно, шесть луз, белые шары в центре… Русский бильярд!
А вот наконец и сам Ленин…
Белый гипсовый бюст самого затрапезного вида стоял вовсе не в углу и не у стены, как я ожидал. Бюст, вместе со своей обшитой красным сукном тумбой, был зачем-то выдвинут в центр комнаты.
Медленно, неимоверно медленно изучал помещение Борман. По тому, как он нехотя, словно сонный, перемещался, как шарил лучом фонарика по стенам, мне стало ясно, что он боится.
Это опытный, исключительно опытный и умный наемник — неопытным и неумным никогда бы не доверили таких отменных экзоскелетов, — но сейчас ему страшно. И он изо всех сил пытается переломить свой страх, загнать его в подкорку, растоптать. Именно из-за этого он подчеркнуто нетороплив, медлителен, сдержан.
Какой же потусторонней силой должна быть напоена, каким пси-напряжением заряжена ленинская комната, чтобы угнетающе воздействовать на матерого волка?
Перед бюстом Ленина Борман остановился и хрюкнул в рацию. Можно, дескать, подтягиваться.
Напряжение от наемника передалось и мне. События совсем перестали развиваться, часы Бога остановились.
И мне начало казаться, что этих неподвижных, застывших мгновений мне бы хватило, чтобы прорваться с боем к этим болванам, всех перестрелять и спасти Костю из их лап. Ну и Шиву заодно спасти тоже, чего уж там.
На самом же деле с того момента, как Шива открыл дверь, прошли считанные секунды. И ровным счетом ничего успеть я не мог — ну разве что по неосторожности сложить свою буйну головушку, попав в засаду на ближайшем пересечении коридоров.
— Слушай, а ты в курсе, что они ищут какого-то инвестора? — неожиданно для самого себя спросил я у оператора.
Реакция его была неожиданной.
— Это глупость.
— Поясни свою мысль.
— Инвестор находится за пределами Зоны, в Большом мире. Сам посуди, что ему здесь делать? Это серьезный человек, очень серьезный. Великий.
— Если ты прав, они застрелят Шиву, — сказал я. — Они обещали сделать так, если этого вашего инвестора в ленинской комнате не окажется.
— Тогда Шиве не позавидуешь, — сказал оператор.
— Не очень-то ты волнуешься за босса.
— Честно говоря, за себя я волнуюсь больше.
Продолжить диалог нам не дали стремительно навалившиеся события.
К Борману присоединились трое других сволочей в экзоскелетах и ведомый ими Шива. Руки ему снова завели за спину и сковали наручниками — ребята, пошедшие войной против «каперов», ни в чем не полагались на случай, они действовали с соблюдением всех предосторожностей. Профессионалы, уважаю.
— Ну и где Инвестор? — поинтересовался старший нападающих у Шивы.
Шива стоял точно перед бюстом Ленина.
— Инвестор сейчас будет здесь, — сказал главарь «каперов» каким-то новым голосом. Будто бы раньше он спал на ходу, но теперь пробудилось его истинное «я», и это пробуждение не обещало врагам ничего хорошего.
Камера показывала Шиву со спины, к тому же его фигура почти полностью терялась за плечистыми долбаками в экзоскелетах. Я не видел лица Шивы, но мне показалось, что оно озарилось торжествующей улыбкой.
Шива подался вперед — и вдруг в кадре мелькнула рука. Рука, которой Шива взмахнул, прикоснувшись к бюсту Ленина.
Но ведь обе его руки были скованы наручниками!
Они были у него за спиной! Что-что, а именно это было видно на экране совершенно отчетливо!
Стоило Шиве это сделать, как изображение легонько задрожало, а откуда-то сверху донесся тихий ноющий звук… С похожим звуком открывалась дверь ленинской комнаты…
Что же открывается теперь?
Что вообще происходит?!
Оператор издал сдавленный вздох. Как я понял, это означало крайнюю, запредельную степень изумления.
Он молча ткнул пальцем во внезапно оживший экран в верхнем ряду. На этот экран вела трансляцию какая-то новая камера. Камера, которой раньше не было.
