– Скажем так, о том, что с вами недавно произошло.
Ким нахмурился. Эдо больше не вызывал у него симпатии, как когда-то, и теперь его мягкие манеры казались слишком вкрадчивыми, а уклончивая речь раздражала. Будь консул таким же прямым, как Поляков, не говори он «необходимая жертва» вместо «убийство», он бы не обрекал людей на гибель с такой легкостью.
– Недавно меня чуть заживо не испекли, – вызывающе бросил Ким. – Но вы же не про это, да?
Эдо выглядел потрясенным:
– Неудачное испытание? У вас на работе?
– Неудачное убийство. В кухонной печи.
Наверное, не стоило этого говорить, но выражение лица Эдо доставило ему удовольствие. Консул определенно был шокирован.
– Я надеюсь, вы не пострадали?
– Память не отшибло, – буркнул Ким, – Отвечать на вопросы могу.
– Тогда давайте встретимся завтра в…
– Только не в вашем ведомстве, – перебил Ким. От владений анализаторов у него остались неприятные воспоминания.
– Хорошо. В десять в «один-шесть», кафе «Легран». Господина Макарова я предупрежу.
Ким согласно кивнул, подождал, пока Эдо спустится на несколько ступенек, и захлопнул шторку. Готам отлепился от душевой и, нахмурившись, посмотрел на него.
– Кто это был?
– А что? К тебе это отношения не имело.
– Мне послышался голос старшего анализатора. Но ты разговаривал с ним так…
– Как? – Ким отошел от шторки и пинком откатил стул под кровать.
– Чтобы говорить таким тоном с консулом Триады, надо быть или очень важным человеком… или дураком, – серьезно произнес Готам, – Тем более если этот консул – Эдо.
Ким не подал вида, но мысленно признал его правоту. Вел он себя и правда в высшей степени нагло. Поляков бы за такое…
– Ты не дурак, – задумчиво произнес Готам, садясь обратно на треугольный мешок и погружаясь в молчание.
Когда Ким проснулся на следующее утро, Готам, весь остаток вечера сидевший в кресле неподвижно и тихо, уже исчез. Ким с удовольствием включил вновь обретенный пластфон и убедился, что новых манифестов от Петера не поступало, а Тори Лексус стремительно пытается вернуть себе статус повелителя эфира. Последний выпуск его «Фрикиликс» был посвящен сравнительному анализу психологии синтетов и пластфонов.
Кафе «Легран» в первом секторе располагало просторным залом, стены которого почему-то украшали унылые черно-белые пейзажи древнего города, вроде тех, что показывали в кино в Коллекторе. В городе шел нарисованный дождь, под которым бродили одинокие фигурки с зонтами. Все это дополнялось на редкость слюнявой и нудной музыкой, и Ким прекрасно понимал, почему видит так мало желающих здесь завтракать.
Окинув зал взглядом в поисках укромного уголка, он вдруг замер и почувствовал, как ноги становятся ватными. В самом центре, за круглым столиком на одной узорной ножке, сидела та самая незабываемая Лиз Полякова.
Ким немедленно начал обходной маневр с целью скрыться у нее за спиной, но опоздал: Лиз подняла голову от маленькой чашечки и заметила его. Невероятно, но она его узнала: на хорошеньком лице вспыхнула улыбка, и Лиз помахала ему ладошкой.
Жариться в духовке было и то не так мучительно, как идти к ней под взглядами других посетителей кафе. Ким не помнил, как справился с этой задачей.
– Привет! – Голос у Лиз был одновременно звонкий и бархатный. Неужели такое бывает? – А я тебя узнала. Как поживает твой синяк?
Ким мысленно застонал, сразу вспомнив, при каких обстоятельствах он впервые услышал имя Самой красивой девушки в Городе. Потный, грязный, с фингалом и весь в кровище, он только-только вылез с «минус-три» и буквально сбил с ног ее – на глазах у господина Полякова. Старшего силовика, консула Триады и, как выяснилось, ее отца.
– Н-нормально, – выдавил Ким. – Спасибо.
– Я Лиз, – девушка неожиданно протянула ему руку, которую Ким кое-как сумел пожать. Неужели бывают такие тонкие, изящные пальцы? – То есть Елизавета, но это слишком долго говорить, поэтому Лиз. А ты Ким, да?
Неужели она знает его имя?! Лиз снова задорно улыбнулась, показав безупречные белые зубы:
– Я запомнила тебя на Дне Единения. Когда тебя тошнило.
О, ч-ч-че-ерт… Ким почувствовал, что и сейчас до этого недалеко. И зачем он только к ней подошел!
– Я рядом стажируюсь и иногда тут завтракаю. Ты тоже? Садись! – Когда Лиз улыбалась, ее темно-синие глаза улыбались тоже, и Ким страстно пожелал, чтобы консул Эдо сломал ногу и не смог прийти.
– Я… У меня встреча.
– О, жалко. Могли бы съесть мильфей напополам. Я хочу, но целого мне много, потолстею.
Ким ничего не знал про то, что за зверь мильфей, и ему было все равно: напополам с Лиз он бы съел ведро гаек.
– Ладно, – Лиз слегка наморщила нос. – Иди на свою встречу. Я только хотела сказать, чтобы ты не обижался на моего папу. На самом деле он очень добрый.
Наверное, по Киму было слишком хорошо видно, насколько эта характеристика не вяжется с его представлением о консуле Полякове, потому что Лиз слегка нахмурилась:
– Ну, может, не со всеми. Он же все-таки не коммуникатор. Просто он всегда говорит, что думает; это и плохо, и хорошо, понимаешь?
– Мм, ну да, – Ким увидел в дверях Эдо и поторопился воспользоваться этим. – А, ну вот, мне пора. Увидимся, э-э… как-нибудь.
– Как-нибудь, – переливчатым эхом отозвалась Лиз, и в ее устах это прозвучало как очень милое «пока».
Старший анализатор снова был в сопровождении двоих из внутренних сил, уже новых, не вчерашних. Один из белокурточников занял соседний столик, спиной к консулу и лицом ко входу, другой встал к раздаче.
– Приходится соблюдать осторожность, – с улыбкой сказал Эдо, садясь. – Наказ консула Полякова. Это и есть ваша девушка, Ким?
Ким вспыхнул и открыл было рот, но Эдо оказался быстрее:
– Простите, конечно, это не мое дело. Господин Поляков очень любит дочь, надо сказать. Благодарю…
Внутренний поставил перед ними поднос с приборами на двоих и отсел к напарнику.
– Следовало спросить вас, но я уверен, вам это понравится. Хочется верить, что именно такой горячий шоколад пили наши предки… Хотя, разумеется, наверняка мы не знаем.
Ким сделал глоток и постарался, чтобы на его лице ничего не отразилось. Было до одури вкусно, но ему не понравилось, что Эдо угощает его, как девчонку конфетами.
– О чем вы хотели поговорить, господин консул? – Ким решительно отставил чашку.
Эдо проницательно посмотрел на него.
– Мне нужна ваша помощь, Ким. Начинается что-то очень нехорошее. Всю жизнь я заботился о том, чтобы сохранить единство и мир в Городе. А сейчас мы на грани разделения… Может быть, на грани войны.
