Уже в ночь на 23 июня генерал Коробков настоял на выполнении своего первоначального решения об участии в наступлении 205-й мехдивизии. Последняя выделила большую часть имевшегося автотранспорта и создала два импровизированных мотострелковых батальона, которые направила к линии фронта: один – в 30-ю танковую дивизию, а другой, совместно с танковым полком (40 танков), – в 28-й стрелковый корпус в район Федьковичей. Сюда же к началу контрудара прибыл командующий армией. Проверяя готовность своих войск, генерал Коробков был потрясен, обнаружив почти всех людей спящими, и в частях, и в штабах – соединения продолжали жить по мирному распорядку.
В 6 часов утра 23 июня 14-й механизированный, 28-й стрелковый корпуса и 75-я стрелковая дивизия начали контратаки против германских частей. Советским войскам удалось достигнуть незначительного успеха только в районе Жабинки и в полосе 75-й дивизии. Здесь они потеснили противника на запад. Однако на других участках немцы, поддержанные артиллерийским огнем и авиацией, перешли в наступление и своими танковыми дивизиями начали быстро продвигаться в направлении Кобрина и Пружан.
Советская группировка, действовавшая в районе Жабинка, Федьковичи, понесла большие потери и начала отходить в район Кобрина. На этом направлении возникла угроза удара во фланг и тыл со стороны 4-й танковой дивизии фон Лангермана. 22-я танковая дивизия Пуганова, у которой перед началом атаки имелось около 100 танков, в бою под Жабинкой понесла потери и под угрозой окружения тоже отступала на Кобрин. К 16 часам погиб командир дивизии генерал Пуганов, в частях оставалось не более 40 танков.
30-я танковая дивизия полковника Богданова утром имела примерно 130 танков. В ходе боя дивизия понесла большие потери в личном составе и боевой технике от огня противотанковой артиллерии, немецких средних танков и пикирующих бомбардировщиков. Затем, будучи обойденной с севера 17-й танковой дивизией, она быстро начала откатываться к Пружанам. После 7.30 на подступах к Пружанам 30-я танковая вступила в бой с дивизиями Лемельзена и Неринга. Этот бой являлся характерным для первых дней войны. Советские командиры не допускали мысли, что танковые войска могут вести оборонительные действия на определенном рубеже. Правомерными считались лишь танковые атаки. Такие атаки превращались во встречный танковый бой, дуэли танковых экипажей, и немцы здесь были сильнее. А вообще, дуэлей они старались избегать в принципе, поскольку танки должны были выполнять другую работу – уничтожать вражескую пехоту и огневые точки, совершать прорывы и громить тылы, а для борьбы с бронетехникой предназначалась противотанковая артиллерия. Именно от ее огня советские машины и несли наибольший урон.
Вступать во встречный бой на равнинной местности при господстве противника в воздухе было, конечно, весьма героично, но тактически неграмотно и нецелесообразно. Впрочем, воздействие ударов с воздуха на бронетехнику сильно преувеличено, поскольку в движущийся танк не так-то просто попасть, но вот на нашу пехоту, которой постоянно талдычили, что в воздухе будут безраздельно царить «сталинские соколы», бомбардировки оказывали деморализующее воздействие.
Нашему героизму немцы успешно противопоставляли свой профессионализм. Наиболее характерным способом действий германских танковых соединений в первые дни войны являлось наступление вдоль основных магистралей и дорог, которых в Западной Белоруссии было не так уж много. «Наши моторизованные войска вели бои вдоль дорог или вблизи их, а там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемы», – подтверждает генерал Блюментрит.
Войдя в соприкосновение с советскими войсками, передовые части силой не более танкового батальона легких и средних танков и батальона мотопехоты при поддержке 2–3 дивизионов артиллерии среднего калибра и авиации предпринимали попытку с ходу преодолеть сопротивление противника. Впереди, как правило, наступали более маневренные легкие танки и мотопехота с целью выявления системы огня русской обороны. В случае неудачи выдвигались группы по 5–10 средних танков, которые своим огнем подавляли противотанковую артиллерию, огневые средства и живую силу обороняющихся. Затем на больших скоростях атаковали легкие танки совместно с мотопехотой. Нередко на броне танков транспортировались пулеметы или минометы с расчетами для занятия более выгодных позиций и поддержки своей пехоты.
Если после повторной атаки не удавалось прорваться в глубину обороны или нащупать слабое место, фланг или стык, снова наносили удары артиллерия и авиация, а затем атаковали средние танки. Действиям авиации предшествовала воздушная разведка. С началом движения танков в атаку авиация бомбовыми ударами и пулеметно-пушечным огнем по боевым порядкам противника, позициям артиллерии и тылам стремилась максимально подавить оборону, посеять панику и принудить советские войска к отходу.
При встрече с более подготовленной обороной, а также при форсировании рек немецкие подвижные части стремились прорвать оборону или овладеть переправами с ходу и в случае неуспеха проводили артиллерийскую и авиационную подготовку продолжительностью 45 минут и более. В этом случае артиллерия несколькими дивизионами вела огонь по площадям осколочными снарядами и шрапнелью скачками на 1–2 деления прицела. Огонь корректировался с помощью самолетов. При отсутствии открытых флангов немцы с целью выявления слабых мест наступали небольшими силами на широком фронте, а затем главными силами наносили удар в установленном уязвимом пункте. При достаточно хорошо организованной обороне германские части действовали очень осторожно и, понеся даже незначительные потери, отходили в исходное положение.
Теперь почувствуем разницу! Вспомним и еще увидим не раз, как самоуничтожались в неорганизованных контрударах целые мехкорпуса, которые посылались в бой без разведки, без поддержки авиации, без связи и взаимодействия, без снабжения горючим и боеприпасами.
А ведь немецкая метода была известна и хорошо изучена в Советском Союзе на примере Польской и Французской кампаний Вермахта. Более того, задолго до войны в РККА была разработана тактика подвижной обороны против ударных группировок противника. Суть ее изложена, например, в работе С.Н. Аммосова «Тактика мотомехсоединений», изданной в 1932 году:
«Подвижная оборона преследует цель: заставить противника развернуться, подготовить удар, а самому ускользнуть невредимым из-под обрушивающегося удара с тем, чтобы на следующем рубеже оказать такое же энергичное сопротивление его передовым частям, опять заставив его развертывать вновь свою артиллерию и т. п… Механизированное соединение способно деморализовать такими действиями наступающего противника, измотать его…» К 1941 году все эти рекомендации были изъяты из употребления в «самой наступающей» из всех армий. Оборонительные идеи были выжжены каленым железом, порой вместе с их носителями.
Вернемся теперь снова в 23 июня.
Пока 30-я танковая дивизия вела встречный бой, главные силы германской 17-й танковой дивизии обошли Пружаны с севера и ударили в тыл советским войскам. Части Богданова были отброшены на восток, потеряв за утро 60 машин. Командующие армией и мехкорпусом повлиять на ход этого боя никак не могли, так как не имели резерва сил и средств.
