После воззваний Люблинского комитета, признания его советским правительством, заявлений Сталина и известий о разоружении отрядов АК польское правительство в Лондоне решило, что пора показать всему миру, кто обладает в стране реальной военной силой и пользуется поддержкой населения. План «Буря» заключался в том, чтобы до подхода Красной Армии своими силами освободить Варшаву. Затем британские ВВС доставили бы из Лондона эмигрантское правительство, которое бы заняло свое законное место в столице Польши. Главная цель: «…вступающие в Варшаву советские войска должны найти ее в польских руках и быть поставлены перед фактом присутствия польских гражданских и военных властей как законных хозяев столицы республики». Момент был выбран удачно: армии Рокоссовского форсировали Вислу и выходили к Праге, а немецкая администрация в Варшаве начала сворачивать свою деятельность.
1 августа в городе началось восстание. Его возглавил Бур-Комаровский, имевший в своем подчинении 20 тысяч бойцов. К нему присоединились отряды Армии Людовой и другие патриотические силы. Всего в боевых действиях против немецкого гарнизона приняли участие до 40 тысяч человек. К 6 августа уже держали под своим контролем чуть ли не весь город, значительно пополнили за счет немцев запасы вооружения и уже готовились встречать первых эмиссаров из Лондона. Однако им не удалось захватить железнодорожные вокзалы и мосты через Вислу.
Гитлер приказал беспощадно подавить восстание, а Варшаву сровнять с землей. В город были введены эсэсовские части, которые повели методическую войну на тотальное уничтожение. Особо кровавую славу своими зверствами снискала в Варшаве отдельная штурмовая бригада СС под командованием Оскара Дирлевангера, укомплектованная набранными в концлагерях немецкими уголовниками, «восточными добровольцами» и карателями по призванию всех мастей. После успехов, одержанных в первую неделю, положение восставших неуклонно ухудшалось. У них не было танков, тяжелого вооружения, не хватало продовольствия, медикаментов, боеприпасов. Британские самолеты по ночам прорывались к Варшаве и сбрасывали необходимые грузы, однако эти поставки были незначительны и зачастую оказывались в расположении немецких и даже советских войск. С 12 августа Бур-Комаровский непрерывно просил помощи у Лондона, тот, в свою очередь, обратился к Москве. Но Красную Армию на варшавском направлении охватило странное оцепенение.
А действительно, с чего бы вдруг товарищу Сталину отдавать правительству Миколайчика политический контроль над Польшей? И сорок лет спустя советская пропаганда клеймила варшавское восстание как «политическую диверсию», организованную польской реакцией».
Правда, внезапная остановка еще недавно стремительно рвавшихся к Висле армий Рокоссовского объяснялась чисто военными причинами: усилившимся сопротивлением противника, большими потерями, растянутостью коммуникаций, недостатком боеприпасов, усталостью войск. Всё это так. Однако вспомним, что всего за три дня до начала восстания Ставка планировала глубокую операцию на польской территории с выходом на линию Торунь, Лодзь, Ченстохова, Краков — 150 км западнее Варшавы, маршалу Жукову было поручено непосредственное руководство тремя фронтами сразу, соответствующие указания получили Рокоссовский, Захаров и Конев. Ни один из маршалов против этого не возражал и на «усталость войск» не жаловался. Тем не менее, небывалое дело, указания Ставки не выполняли. 1-й Белорусский фронт бездействовал до сентября.
Действительно, в начале августа немцы нанесли контрудар на варшавском предполье, но он был отбит, и 6 августа здесь наступило затишье. Еще через несколько дней прекратились атаки на магнушевский и пулавский плацдармы. «Гитлеровцы, получив отпор, окончательно отказались от попыток столкнуть нас в Вислу… Наступила пора тихой оборонительной или, точнее сказать, окопной жизни», — пишет В.И. Чуйков. Дело в том, что к середине августа танковые дивизии группы армий «Центр» ушли в Прибалтику пробивать коридор к группе армий «Север». Те самые шесть дивизий, от которых Баграмян отбивался под Шяуляем и Тукумсом. Части 4-го танкового корпуса СС вплотную занялись повстанцами в Варшаве. Но и тогда советские армии на Висле не сдвинулись с места. Рокоссовский, Батов, Чуйков — все наши полководцы, в воспоминаниях из последних дней июля перескакивают в сентябрь, и не понять, чем они занимались в августе. Известно лишь, что Чуйков с Рокоссовским ходили в баню. Варшава еще держалась. Бывший начальник политотдела 47-й армии генерал М.Х. Калашник путает «и даты и названья». Сначала он пишет: «К началу августа наши войска достигли варшавского обвода…», а десятью страницами ниже с сожалением сообщает: «Варшавское восстание… Мы узнали о нем, когда наши войска были еще далеко от польской столицы и не могли оказать необходимую помощь восставшим».
Наконец 29 августа последовала директива Ставки: войскам 2-го и 1-го Белорусских фронтов продолжать наступление, выйти к реке Нарев и захватить плацдармы. Сразу все пришло в движение, вышли из летаргии командующие. Бывший командарм-65 пишет: «Рокоссовский предупредил меня: «В данный момент время работает против нас, если дадите возможность врагу собрать силы, то форсировать Нарев с ходу не удастся. Сейчас, как никогда, нужен темп и темп. Прошу учесть — маршал Жуков передал категорическое требование Сталина: в первых числах сентября войска должны быть за Наревом».
3-я армия 2-го Белорусского фронта пробилась к реке, 6 сентября овладела городом и крепостью Остроленка, а 16 сентября — Ломжей. Однако преодолеть Нарев ей не удалось. Войска Рокоссовского, действуя силами 28-й, 65-й и 48-й армий, 5 сентября форсировали Нарев, захватили плацдармы в районах Ружан и Сероцка и до 9 сентября, отражая немецкие контратаки, боролись за их расширение.
11 сентября Рокоссовский двинул на Прагу 47-ю, 70-ю, частично 1-ю армию Войска Польского, 8-й танковый корпус и в три дня очистил ее от противника (согласно предыдущей директиве он должен был это сделать 8 августа). К этому времени поляки в городе находились при последнем издыхании. Установив связь с повстанцами, войска 1-го Белорусского фронта начали оказывать им поддержку ударами авиации и артиллерии, сбрасывать на парашютах оружие, боеприпасы, медикаменты. Эти факты, по мнению коммунистических историков, «опровергают попытки недругов Советского Союза и народной Польши приуменьшить советскую помощь варшавским повстанцам».
Естественно, Сталин не был политическим недоумком, чтобы вслух объявить, что ему не нужны в Польше ни правительство Миколайчика, ни подчинявшиеся только ему польские войска. Даже американские «летающие крепости» добирались до Варшавы и сбрасывали контейнеры, чем можно было бы объяснить бездействие советской авиации, базировавшейся в 150 км от города? Зато он отказал англоамериканским самолетам в посадке на советские аэродромы, мотивируя тем, что «Советское правительство не хочет иметь ни прямого, ни косвенного отношения к варшавской авантюре». (Интересно, что все зарубежные авторы упоминают некое провокационное обращение московского радио от 29 июля, в котором говорилось о предстоящем освобождении города, и «работники Сопротивления» призывались к восстанию против отступавшего врага. Этот призыв привел к преждевременному «взрыву».)
15 сентября Верховный приказал 1-й армии Войска Польского провести разведку боем: форсировать Вислу, захватить плацдармы непосредственно в Варшаве и установить контакт с повстанцами. Реку предстояло преодолеть 3-й пехотной дивизии, усиленной шестью советскими артиллерийскими бригадами, минометным полком и шестью артиллерийскими дивизионами. Ей были приданы три инженерных батальона и батальон плавающих автомобилей. В ходе форсирования с 16 по 20 сентября на левый берег реки переправились три польских полка. Они были плотно блокированы немцами на так называемом черняковском плацдарме и не смогли пробиться к центру города. Рокоссовский решил операцию прекратить. Понеся значительные потери, части дивизии вернулись на восточный берег.
