К полуночи соединения 1-й танковой армии заняли вторую полосу обороны на 30-километровом рубеже от Мелового до Яковлево позади боевых порядков 90-й и 51-й гвардейских стрелковых дивизий. В первом эшелоне развернулись 6-й танковый (200, 22, 112-я танковые, 6-я мотострелковая бригады — 198 танков) и 3-й механизированный (1, 3, 10-я мехбригады, 1-я гвардейская и 49-я танковые бригады — 232 танка) корпуса. Всего в первом эшелоне генерал Катуков имел 432 танка, 158 орудий, 243 миномета, 56 установок М-13. В затылок им выстроился 31-й танковый корпус (237, 242, 100-я танковые бригады — 196 танков, 16 орудий и 13 минометов). В резерве Катукова оставалась 180-я танковая бригада, также изъятая у 38-й армии.
Генерал Ватутин задействовал все свои оперативные резервы.
Однако эпический контрудар тысячи советских танков не состоялся. Маршал бронетанковых войск Катуков сообщает в мемуарах, что наступать с рассветом ему страшно не хотелось:
«К этому времени в 1-й танковой сложилось общее мнение, что наносить танковыми бригадами и корпусами контрудар при сложившейся обстановке просто нецелесообразно.
Ну, хорошо, мы двинемся на немцев… Но что из этого получится? Ведь их танковые силы не только превосходят наши численно, но и по вооружению обладают значительным преимуществом! Этого никак не сбросишь со счета. Вражеские «тигры» могут бить из своих 88-мм орудий по нашим машинам на расстоянии до 2 километров, находясь вне зоны досягаемости огня 76,2-мм пушек наших тридцатьчетверок. Словом, гитлеровцы в силах с дальних рубежей вести с нами успешный огневой бой. Так следует ли давать им в руки такой козырь? Не лучше ли в этих условиях повременить с контрударом, делать по-прежнему ставку на нашу тщательно подготовленную глубокоэшелонированную оборону?
…Пусть гитлеровцы вязнут, гибнут в нашей обороне. А мы тем временем будем перемалывать вражескую технику и живую силу. А когда мы обескровим их части, разобьем фашистский бронированный кулак, тогда и созреет выгодный момент для нанесения могучего контрудара. Но пока такой момент не наступил.
Эти соображения мы доложили командующему фронтом. Ждали ответа, но не получили его и к исходу ночи. А между тем срок выполнения пункта приказа о контрнаступлении наступил, и нам ничего не оставалось, как выдвинуть танки.
Скрепя сердце я дал приказ о нанесении контрудара. И степь, минуту назад казавшаяся безлюдной, пустынной, наполнилась гулом сотен моторов. Из-за укрытий выползли тридцатьчетверки и, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, ринулись на врага…
Уже первые донесения с поля боя под Яковлеве показывали, что мы делаем совсем не то, что надо. Как и следовало ожидать, бригады несли серьезные потери. С болью в сердце я видел с НП, как пылают и коптят тридцатьчетверки».
Далее следует история о внезапном телефонном звонке Сталина командарму, взволнованном рассказе Катукова о том, что «видел на поле боя собственными глазами», и немедленно принятом Верховным Главнокомандующим решении: «Вы наносить контрудар не будете. Об этом вам позвонит Ватутин». Ватутин, разумеется, позвонил и сообщил, что контрудар отменяется.
Генерал Катуков действительно имел привычку думать и задавать вопросы: «Что из этого получится?» И это не лучшим образом отражалось на его карьере. Большое начальство не любит вопросов, и, к примеру, маршал Жуков откровенно не любил Михаила Ефимовича. Генерал Катуков действительно был мастером в применении тактики засад и коротких контрударов и, вероятнее всего, действительно возражал против огульного наступления. Смущает лишь одно обстоятельство: новейшие российские исследователи обязательно цитируют драматическую историю Катукова, с комментариями или без оных. После чего с документами в руках неоспоримо доказывают, что «первый бой соединений армии генерала М.Е. Катукова с войсками Кнобельдорфа» состоялся 6 июля у деревни Завидовка ближе к полудню.
Поэтому представляется, что если и возникли разногласия у двух генералов по поводу использования танковой армии, то они разрешились без «коптящих тридцатьчетверок». Все произойдет немного позднее. Будут и самоубийственные контратаки, и много будет сделано не того, что надо. Но поутру 6 июля, судя по всему, никто в 1-й танковой армии никаких «сотен моторов» не заводил, степь не бороздил и противника в глаза не видел. Армия Катукова заняла позиции во второй полосе обороны за позициями 90-й и 67-й гвардейских стрелковых дивизий.
Позади 51-й гвардейской стрелковой дивизии к утру развернулся Сталинградский танковый корпус генерала А.А. Кравченко (20, 21, 22-я гвардейские танковые бригады, 48-й гвардейский тяжелый танковый полк прорыва — 222 танка). Кроме того, на усиление генерала Таварткеладзе прибыла 14-я истребительно-противотанковая бригада. Из Корочи на левый фланг 6-й гвардейской армии выдвинулся Тацинский танковый корпус полковника А.С. Бурдейного (4, 25, 26-я гвардейские танковые бригады, 47-й танковый полк прорыва — 227 танков). Оба корпуса были подчинены генералу Чистякову.
Генерал Шумилов для ликвидации созданных противником плацдармов на реке Северский Донец задумал провести контрудар силами второго эшелона 7-й гвардейской армии. Для этого были сформированы две ударные группы. Первую подчинили командиру 25-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майору Г.Б. Сафиуллину. В ее состав вошли 73-я гвардейская дивизия, 31-я истребительно-противотанковая бригада, 167-й танковый, 1438-й самоходный, 309-й и 97-й гвардейский минометные полки. Вторая группа, которой командовал командир 24-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майор Н.А. Васильев, включала в себя 213-ю стрелковую дивизию и 27-ю танковую бригаду. Этим соединениям предстояло атаковать в направлении села Маслова Пристань, а подвижной группе корпуса — 201-я танковая бригада (11 танков Мк-2 «Матильда» и 23 Мк-3 «Валентайн»), 1529-й тяжелый самоходный артполк — нанести удар из района Гремучий на Крутой Лог.
Согласно списку дел в ежедневнике генерала Гота, 6 июля 2-й танковый корпус СС должен был, прорвав второй рубеж обороны на участке Яковлево — Лучки, повернуть на прохоровское направление, а 48-й корпус, разгромив армию Катукова, оседлать шоссе Белгород — Курск. После чего генералу Кнобельсдофу предстояло развивать прорыв на Обоянь, а обергруппенфюреру Хауссеру — вступить в сражение с советскими оперативными резервами.
Поскольку 48-й танковый корпус в первый день задержался, оголив тем самым левый фланг ушедшего вперед соседа, то ему пришлось начинать первым. В 9.30 мотодивизия «Великая Германия», 11-я танковая и 167-я пехотная дивизии двумя группировками по 150 танков в каждой нанесли мощный удар вдоль дороги Бутово — Дуброво по позициям 67-й гвардейской дивизии А.И. Баксова. Через полтора часа на направлении главного удара противник, раздавив 196-й гвардейский полк, расколол боевые порядки дивизии пополам и продвинулся в глубь обороны на 3–4 километра. Остановить немцев не было сил. Полковник Баксов дал приказ отойти на новый рубеж, но и этого сделать не удалось: два стрелковых полка и два артиллерийских дивизиона частями 11-й танковой дивизии были оттеснены к югу от дороги на Дуброво и оказались в мешке. Одновременно 3-я танковая дивизия перешла в наступление на Завидовку с целью захватить плацдарм на северном берегу реки Пены и подготовить переправы. Левее, к Красному Починку, подтягивалась 332-я пехотная дивизия.
