Около 17 часов от Александровки через позиции 92-й гвардейской дивизии, из которой удалось собрать один сводный полк, двинулись в атаку танки 53-го гвардейского отдельного полка майора Н.А. Курносова. Танкисты, традиционно отправленные неизвестно куда взмахом начальственной руки в горизонт, имели самое смутное понятие о том, где они находятся и с кем воюют. Первым делом они напали на 96-ю танковую бригаду генерал-майора В.Г. Лебедева, затем открыли огонь по бойцам генерала Трунина. Одновременно недобитые остатки 92-й дивизии проутюжили советские штурмовики. Бой продолжался час. После чего, получив эмпирическим путем первые сведения об обстановке, танковый полк двинулся дальше, встретился с немецкими танками и, немного постреляв, получил команду повернуть обратно. Вслед за танкистами, бросив позиции, двинули в тыл уцелевшие пехотинцы. В это время на их пути с ходу развернулись батареи противотанковой артиллерии и, перекрывая нормативы, изготовились к стрельбе «по танкам и пехоте противника»… К счастью, поблизости оказался офицер Генерального штаба подполковник Соколов, пресекший дальнейшее избиение своих своими. В конце концов, после повторной, столь же бездумно подготовленной атаки в сторону села Казачье, напоровшись на «тигры» и потеряв 11 танков, полк Курносова встал в оборону на окраинах Александровки.
Прорыв 3-го танкового корпуса был локализован на какое-то время, у генерала Брейта не получилось прорваться к Прохоровке, однако ему удалось отвлечь на себя значительные силы, закрепиться на плацдармах, и в составе корпуса еще имелась сотня танков и штурмовых орудий. Сохранялась угроза окружения 48-го гвардейского стрелкового корпуса, зажатого между двумя Донцами и сражавшегося на два фронта. Никаких резервов у Ватутина не осталось, но и выводить войска из почти готового «мешка» командующему фронтом не хотелось — уж больно место удобное для перехода в контрнаступление.
Облегчить положение Крюченкина должна была 7-я гвардейская армия генерала Шумилова. Ее 49-й стрелковый корпус (73-я гвардейская, 11-я и 270-я стрелковые дивизии, 201-я танковая бригада) получил задачу с утра 12 июля перейти в наступление в направлении Крутой Лог — Разумное и выйти в тыл группировке противника, действовавшей северо-восточнее Белгорода. Советские соединения продвинулись на 2–3 километра, встретили ожесточенное сопротивление противника и закрепились на достигнутых рубежах.
Таким образом, контрудар Воронежского фронта закончился катастрофическим провалом, из которого творцы «грандиозного танкового побоища» почти сразу принялись ковать величайшую победу советского оружия.
Василевский, лично отвечавший за ввод танковой армии, приводит в мемуарах свое донесение Верховному: «Согласно вашим личным указаниям, с вечера 9.7.1943 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлении… По наблюдениям за ходом происходящих боев и по показаниям пленных делаю вывод, что противник, несмотря на огромные потери как в людских силах, так и особенно в танках и авиации, все же не отказывается от мысли прорваться на Обоянь и далее на Курск, добиваясь этого какой угодно ценой. Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го танковых корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками».
Десять дней спустя в реляции на имя Сталина о результатах оборонительной операции генерал Ватутин привычно сочинял о наличии у Манштейна 4000 танков и самоходных орудий, о том, что вверенные ему войска намолотили 135 тысяч фрицев, подбили и сожгли не менее 2500, а то 3000 танков, уничтожили 1050 орудий и минометов и сбили 917 вражеских самолетов (правда, список трофеев, в котором скрупулезно учтены 3 радиостанции, 7 повозок и 9 велосипедов, не впечатляет):
«Танковая армия Ротмистрова с приданными ей 2-м и 2-м гв. ТК непосредственно юго-западнее Прохоровки на узком участке фронта сразу вступила во встречное сражение с танковым корпусом СС и 17-й тд противника, которые двинулись навстречу Ротмистрову. В результате на небольшом поле произошло ожесточенное массовое танковое сражение.
Противник потерпел здесь поражение, но и Ротмистров понес потери и почти не продвинулся вперед… В результате этих боев группировка противника окончательно была обескровлена и разгромлена».
Естественно, Ротмистров не стал оспаривать мнение старших товарищей: «В результате удара, нанесенного 5-й гвардейской танковой армией во взаимодействии с другими войсками, главная вражеская группировка, наступавшая на Прохоровку, была разгромлена. 12 июля стало днем кризиса немецкого наступления. Фашистское командование было вынуждено отказаться от наступления и перейти к обороне». Такая «нескромность» покоробила многих, и Г.К. Жуков, отдавая дань справедливости войскам Катукова и Чистякова, измотавших и обескровивших противника, не преминул отметить, что «5-я танковая армия имела дело уже с крайне ослабленной группировкой войск, потерявшей веру в возможность успешной борьбы с советскими войсками». Что, впрочем, не бросало тени на утвержденную Партией версию: в величайшем встречном танковом сражении под Прохоровкой советские войска наголову разгромили бронетанковые полчища врага.
Правда, это будет позже, когда Манштейн приступит к ретираде. А в первый момент товарища Сталина такие «достижения» просто ошарашили, он всерьез размышлял на тему, кого из своих полководцев следует отдать под трибунал? Фронт, кроме двух танковых корпусов, получил две полнокровные армии — 120 тысяч человек и свыше 800 танков — и с трудом отбился от трех немецких дивизий. О разгроме вражеской группировки и захвате инициативы не было и речи; противник не только удержал занимаемую территорию, но местами продвинулся вперед. Ватутин с Василевским просили еще два свежих танковых и один штурмовой авиационный корпус, чтобы «срочно создать еще большее превосходство сил, так как имеющихся, как показал опыт боев, для решительного окружения и разгрома противника недостаточно». Сколько ни дай — все им мало!
В двух гвардейских армиях выбыло из строя более 7 тысяч бойцов и командиров. Еще 1700 человек потеряли войска Катукова и Чистякова. Более 400 единиц бронетехники были «израсходованы» за один день, причем 5-я гвардейская танковая армия лишилась 53% танков и САУ, принявших участие в контрударе — два полноценных корпуса. В 29-м танковом корпусе в строю остался 51 танк, в 18-м — 33 танка; из них 49 единиц — Т-70. Значительный процент подбитых боевых машин остался на территории, контролируемой противником, и он всю ночь методично их взрывал.
«Противник все свои подбитые танки эвакуирует, — жаловался Ротмистров маршалу Жукову, — а наши танкисты этой возможности зачастую бывают лишены, в результате чего мы много теряем на этом в сроках восстановления танков. Одновременно, в тех случаях, когда поле танковых боев на некоторый период остается за противником, наши ремонтники взамен своих подбитых танков находят бесформенные груды металла, так как в этом году противник, оставляя поле боя, все наши подбитые танки взрывает». О том же докладывал Сталину Хрущев, сообщая, что «поле боя осталось за противником — почти все поврежденные советские танки были немцами подорваны или сожжены, тогда как немецкая техника эвакуирована».
