Неужели не знают наши командиры, как немцы берегут свои танки? Я немного был на фронте, но достаточно насмотрелся. Они, по существу, не дали нам ни одного танкового боя, больше только демонстрировали. И если знают, что у нас кое-что имеется (а знают они это почти всегда), то никогда не пошлют танки вперед. Их танки либо дефилируют на почтительном удалении от нас, либо стоят, врытые в землю, и прикрывают движение других частей. Одни танки, без артиллерии, никогда у них не идут в бой. Почему же мы это допускаем? Почему мы пускаем танки по одному, по два, а не массированно…
Вот так бесславно и безобразно мы воевали. Меня удивляет, как могут так воевать люди, всю свою жизнь посвятившие военному искусству, окончившие военные академии?»
А вот Василевский с Катуковым, гробившие бригады и корпуса, ничему не удивляются: ясен пень, опыта еще маловато…
К исходу 2 июля немцы перерезали железную дорогу Касторное–Старый Оскол, сутки спустя «панцергренадеры» 24-й танковой дивизии генерала Гауэншильда вышли к Дону.
Тем временем перешедшие в наступление 30 июня из района Волчанска войска 6-й немецкой армии и 40-го танкового корпуса к 14 часам прорвали оборону на стыке 21-й и 28-й армий Юго–Западного фронта и, пройдя за три дня 80 км, достигли районов Старого Оскола и Волоконовки.
Командующий 21-й армии генерал-майор А.И. Данилов, чтобы избежать окружения, решил отвести войска на восточный берег Оскола. Задача прикрытия отступавших соединений возлагалась на 343-ю стрелковую дивизию полковника П.П. Чувашева и приданный армии 13-й танковый корпус. К этому времени корпус был пополнен до штатной численности, имел в своем составе 158-ю, 167-ю, 85-ю танковые, 20-ю мотострелковую бригады, два дивизиона реактивной артиллерии. В бригадах насчитывалось 180 танков. Это достаточно мощный кулак. Однако в составе объединения не имелось зенитной артиллерии, подразделений разведки и эвакуационно-ремонтных частей. В условиях отступления каждый подбитый или сломавшийся танк попадал в разряд безвозвратных потерь. Отход происходил в условиях непрерывных атак противника, налетов бомбардировочной авиации и отсутствия поддержки со стороны своей артиллерии и пехоты. Танкисты понесли значительные потери в технике и личном составе, смертельное ранение получил генерал П.Е. Шумов, погиб командир 20-й стрелковой бригады майор П.И. Турбин и командир 85-й танковой генерал-майор A.A. Асейчев.
Соединения 28-й армии также оказались отброшены на левый берег реки Оскол. При этом, по воспоминаниям командарма: «Нашей авиации в воздухе не было. Сведений о положении нашего правого соседа — 21-й армии и ее левофланговых соединений у нас не было. Ничего не мог сообщить о ней и штаб фронта, ссылаясь на отсутствие связи с объединением. На наши запросы по радио ответа не поступало, а самолетов для связи мы не имели». Далее Рябышев жалуется на то, что командование фронта «сомневалось в абсолютно точной информации», отдавало распоряжения, которые «не соответствовали сложившейся обстановке», в частности приказало силами 23-го танкового корпуса нанести удар на север и выйти на связь с 13-м танковым корпусом 21-й армии, «не зная его точного местонахождения».
Обычная история: если у победы много отцов, то поражение — сирота. С другой стороны, в архивах ФСБ России сохранилась докладная записка Особого отдела НКВД от 18 июля 1942 года на имя комиссара госбезопасности 3-го ранга Абакумова, которая озаглавлена: «О недочетах в боевых действиях 23-го танкового корпуса за период с 1 по 10 июля 1942 года». В ней, в частности, излагалось следующее:
«Беспрерывной переброской частей 23 танкового корпуса с одного рубежа на другой, неправильное использование их в бою — изматывало материальную часть, не достигая цели.
За 10 дней части корпуса совершили марш общей сложностью до 300 километров (на 1 июля в корпусе оставалось 85 танков).
По приказу командования 28 армии, части 23-го танкового корпуса 1.7.1942 года сосредоточились в районе Козинка, Казначеевка, Конопляновка с задачей — уничтожить противника, продвигающегося на восток в направлении Волоконовка, и дать возможность частям 28 армии отойти за реку Оскол и занять оборону.
Первая и основная задача была не выполнена.
1.7.42 года 6 и 114 танковые бригады начали наступление, не имея данных о силах противника, без организации взаимодействия с пехотой, артиллерией и авиацией.
В результате такой неорганизованности, танки были встречены из засад активным артиллерийским огнем противника во взаимодействии с авиацией, что сразу нарушило боевой порядок наступающих наших танков (вот поди ж ты, особист, а в тактике разбирается получше многих наших полководцев — это потому, что еще в начальники не выбился, или классическое: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны»? — Авт.).
Впоследствие непродуманного наступления, части корпуса потеряли только за два дня боя до 30 танков и с боем отошли на восточный берег реки Оскол.
Таким образом задача — приостановить противника 23 танковым корпусом — выполнена не была по причине неправильного руководства частями со стороны командующего 28 армии генерал-лейтенанта Рябышева и члена Военного совета бригадного комиссара Попеля, а противнику удалось форсировать реку Оскол и продвинуться на восток (в изложении самого Попеля это выглядит несколько по-другому: «Чтобы сорвать самоуверенный замысел гитлеровских генштабистов, командующий фронтом бросает к Волоконовке танковый корпус теперь уже генерала Хасина. Танки должны ударить по немецкой клешне и выйти к Северскому Донцу. Силы для такого удара недостаточны — у Хасина максимум 80 танков, из которых добрая половина старые Т-60 — «трактор с пушкой». Но приказ надо выполнять… Одна из бригад действительно действовала успешно, продвинулась поначалу вперед. Но потом вынуждена была отступить, потеряв больше половины танков…» Непонятно, в чем же заключается самоуверенность «гитлеровских генштабистов»?)
С переходом частей танкового корпуса на восточный берег реки Оскол для занятия обороны в районе Принцевка, Пески, Терехово, Хохлово и Колосково установлено, что пехота 13 гвардейской СД, которая должна была занять оборону в этом районе, отсутствовала.
Командование корпуса выехало к члену Военного совета 28 армии Попелю с докладом о создавшемся положении.
Попель, вместо того, чтобы принять соответствующие меры, взял карту и заявил:
«…У меня на карте пехота 13 гвардейской стрелковой дивизии занимает оборону. Вы ничего не знаете. Езжайте и не создавайте панику».
Удивительные все-таки метаморфозы производит с сознанием советского и постсоветского человека руководящее кресло! В июле 1941 года точно так же корпусной комиссар Вашугин учил воевать по карте и «без паники» самого Попеля, а теперь и наш герой вышел в большие люди, как-никак — член Военного совета армии.
Американский писатель-фантаст Роберт Хайнлайн, посетив Советский Союз в 60-е годы, очень точно отметил, что советские граждане не понимают демократического общения: «В СССР вы или наверху, или внизу — но никогда не равны» и поэтому «…работник «Интуриста», оставшись наедине с иностранцем, никак не может выбрать позицию. Подчиненный он или начальник? Обычно происходит нечто вроде быстрой пробы сил, затем немедленно принимается та или иная роль… В таком случае необходимо моделировать свое поведение по худшему образцу гневного припадка — вам доводилось его видеть во время выступления Хрущева; такое они поймут. В СССР так себя ведет только начальник…»
