Моторизованная дивизия состояла из трёх моторизованных и одного артиллерийского полка, разведывательного и сапёрного батальонов, батальона связи и противотанкового дивизиона. В дивизии насчитывалось 16 400 человек, 282 орудия и миномёта, около 4000 автомашин, бронемашин и мотоциклов. В целях увеличения подвижности мотодивизии в 1940 году из её состава был исключён один моторизованный полк, что повлекло за собой уменьшение численности личного состава и техники.
На время войны предусматривалось создание моторизованных корпусов (обычно две танковые и одна мотодивизия) для наступления на главных направлениях. Будучи основными тактическими соединениями Вермахта, танковые и моторизованные части пользовались приоритетом в вооружении и комплектовании. Личный состав этих войск подбирался из технически подготовленных и «идеологически выдержанных» призывников. Это были прежде всего квалифицированные механики, шофёры, слесари. Главным резервом пополнения кадров механизированных и танковых соединений служили моторизованные организации «Гитлерюгенда» и национал-социалистический автомобильный корпус. На практическую подготовку механика-водителя танка отводилось 50 часов.
На манёврах особое внимание уделялось вопросам организации бесперебойного снабжения подвижных соединений, создания ремонтной базы, подготовки личного состава, взаимодействия с другими родами войск.
1 сентября 1939 года вопросы теории были переведены в практическую плоскость. Польская кампания показала, что перед лицом массированной атаки танковых и моторизованных сил линейная оборона устарела. Любая форма линейной обороны независимо от того, состояла ли она из долговременных сооружений или полевых укреплений, оказалась наихудшим видом обороны: когда немецкие танки прорывали оборонительную полосу, её защитники, растянутые по фронту, не могли сосредоточить свои силы для контратаки.
«Тактика германских бронетанковых войск основывалась в большей степени на быстроте действий, чем на огневой мощи. Основная задача заключалась в том, чтобы внести смятение. Поэтому немцы обычно заботились главным образом о глубине прорыва. Узлы сопротивления, укреплённые районы, противотанковые препятствия обычно обходились; германские командиры старались найти линии наименьшего сопротивления, ведущие в тыл противника. После прорыва успех развивался также в глубину, вместо того чтобы следовать более осмотрительному методу, разработанному французами: расширять прорыв по фронту… бомбардировщики, эскадрильи штурмовиков и танковые роты прекрасно взаимодействовали друг с другом», – анализировал ход событий английский военный теоретик Дж. Фуллер.
9 сентября танки генерала Рейхенау вышли к Варшаве, 15-го Гудериан захватил Брест.
17 сентября двинулась в Освободительный поход Красная Армия. В составе двух советских фронтов было около 600 тысяч человек, более 2000 самолётов и около 4000 танков. В акции по «защите жизни и имущества братских белорусского и украинского народов» приняли участие два танковых корпуса и 18 танковых бригад. Через две недели польское государство перестало существовать.
Выводы по итогам кампании «братья по оружию» сделали прямо противоположные.
Генерал Гудериан пришёл к убеждению, что танковые дивизии, пройдя боевое крещение, «полностью себя оправдали», как и усилия, затраченные на их создание. Поэтому вскоре лёгкие пехотные дивизии преобразовали в танковые.
Новая генерация сталинских выдвиженцев, наоборот, убедилась в том, что руководить действиями крупных танковых соединений, организовать их взаимодействие с пехотой и авиацией, наладить для них тыловое обеспечение не получается. Масса бронированных машин закупорила все дороги и прочно встала, предоставив пехоте честь самостоятельно освобождать украинцев и белорусов «от панского ига». Начальник автобронетанковых войск Киевского военного округа комбриг Федоренко сообщал: «Действия танкового корпуса показали трудность управления, громоздкость его; отдельные танковые бригады действовали лучше и мобильнее. Танковый корпус нужно расформировать и иметь отдельные танковые бригады». Был ещё один весомый аргумент, озвученный заместителем наркома обороны Г. И. Куликом: «Полную самостоятельность мехкорпусов проповедовали враги народа и этим самым пытались уничтожать танки. В нашем понятии танковые корпуса не нужны, а танковые бригады следует придавать стрелковым или кавалерийским корпусам».
Политическим руководством поход на Запад был воспринят как убедительное подтверждение боевой мощи Красной Армии – управились не хуже немцев. После блистательной победы над практически не оказавшим сопротивления противником (спасибо маршалу Рыдз-Смиглому, отдавшему своим войскам приказ «с Советами не воевать» и уходить в Румынию), никому не хотелось поднимать «провокационные вопросы» о слабой подготовке личного состава, безобразном состоянии связи и матчасти. Ежевечерним «тактическим приёмом» во всех танковых бригадах было переливание остатков горючего в машины передового отряда, чтобы на следующий день достигнуть указанного командованием рубежа. Согласно оперативному донесению начальника штаба 32-й танковой бригады майора Болотова, бригада, совершив 350-километровый марш-парад на запад (большей частью по главному шоссе Белоруссии) в боевых столкновениях потеряла безвозвратно один танк Т-26, а 69 машин бросила по дороге «из-за технических дефектов». Всего бронетанковые войска двух фронтов разбросали по дорогам почти полтысячи неисправных танков.
21 ноября 1939 года Главный Военный совет признал необходимым расформировать танковые корпуса и иметь в мирное время 28 отдельных бригад со штатной численностью 258 танков БТ или Т-26 и 2562 человека, три тяжёлые бригады – 117 машин Т-28, 39 «бэтушек», 2500 человек, одну бригаду РГК – с танками Т-35, Т-28, БТ и 10 танковых полков, развёртываемых в военное время в танковые бригады.
Также планировалось в течение года создать 15 моторизованных дивизий – по 257 танков и 73 бронемашины, – которые предполагалось использовать для развития успеха общевойсковых армий или в составе конно-механизированной группы.
По утверждению М. Ф. Захарова: «Принятию этого решения во многом содействовал Д. Г. Павлов, который на опыте марша 15-го танкового корпуса в западные районы Белоруссии доказывал неуправляемость корпуса на марше и необходимость иметь в составе бронетанковых войск только отдельные танковые бригады».
Всего в боевом составе танковых частей РККА в мирное время должно было быть 8200 линейных танков, из них 3295 типа БТ и 3808 типа Т-26. В военное время в танковых войсках предполагалось иметь 11 085 танков, а с боевыми машинами стрелковых и кавалерийских дивизий в армии должно было находиться 15 420 танков. И они там таки находились, даже без учёта танкеток и «плавунцов».
Общая штатная численность автобронетанковых войск по мирному времени определялась в 105 тысяч человек.
А может, оно так и надо? Ну, если не осталось никого в РККА, кто знал бы, для чего нужны эти самые танковые корпуса и как ими рулить.
Через девять дней Советский Союз, «укрепляя свои северо-западные границы», напал на Финляндию, «в связи с активными военными приготовлениями» последней и «преднамеренным обострением её правящими кругами обстановки». Напал, так сказать, превентивно. Вторжение поддерживали 10-й танковый корпус, 20-я тяжёлая, 34, 35, 39 и 40-я легкотанковые бригады, 20 отдельных танковых батальонов стрелковых дивизий – 1860 танков и 300 бронеавтомобилей. Позднее на фронт прибыли 29-я легкотанковая бригада и значительное количество отдельных танковых полков и батальонов. На разгром «белофиннов» отводилось 5 боекомплектов, 3 заправки горючего и 10 – 15 дней при среднем темпе продвижения войск Ленинградского военного округа 10 – 12 км в сутки.
