Советские летчики и зенитчики в декабре сбили 13 самолетов противника.
На сухопутном фронте самая наступающая из всех, «храбрая и непобедимая Красная Армия» захлебнулась кровью и перешла к не предусмотренной уставами позиционной обороне.
Высокие потери советских бомбардировщиков, низкая активность истребителей, большое количество аварий и катастроф в этот период были вызваны, в первую очередь, примитивной подготовкой пилотов и отсутствием на театре аэродромов. Зачем возиться, если расправиться с «финской козявкой» собирались за 15 дней; в результате, истребителям элементарно не хватало дальности. В то же время в Финляндии «военные аэродромы, построенные к началу 1939 г. с помощью немецких специалистов, были способны принять в 10 раз больше самолетов, чем их имелось в финских военно-воздушных силах», что, кстати, и сегодня выдается за явный признак агрессивных устремлений «финских милитаристов». Не говоря уже о пресловутой «линии Маннергейма», которой отводилась роль «опорного рубежа для последующего развития наступательных военных действий» и вторжения на территорию СССР. Эту чухонскую жуть и в XXI веке пытаются засунуть нам в голову сотрудники Российского Генштаба.
На совещании командного состава, посвященного Зимней войне, комкор П.В. Рычагов, командовавший авиацией 9-й армии, докладывал:
«У нас на ухтинском направлении было максимум 25–30 самолетов. Причины этого. Во-первых, на этом направлении был всего один аэродром шириной в 150 метров и длиной 800 метров. На этот аэродром посадили мы до 40 самолетов различных назначений вместе с самолетами ГВФ. Летать оттуда все сразу не могли. Если бы они все сразу взлетели, то на посадку потребовалось бы колоссальное количество времени. Причем еще один факт, который тормозил эту работу, кроме этого аэродрома на расстоянии 200 км нельзя было посадить нигде ни одного самолета. Значит, если на эту полосу прилетит самолет с простреленным шасси, то он будет вынужден сесть, как у нас в авиации выражаются, на «пузо». Если он сядет на это пузо, остальные корабли, которые находятся в воздухе, не найдут себе места для посадки и они будут разбиты вне аэродрома…
Кругом леса и горы, страшно нехорошая местность. Причем подготовка данного театра действий до полярного круга от Петрозаводска, примерно, километров на 400 не была достаточно проведена, там не было ни одного аэродрома. Был один аэродром Подужемье и тот непригодный…
При таких условиях в мирной обстановке мы не летали, в порядке сохранения своей собственной шкуры и вообще во избежание аварий и несчастных случаев. Ну, а здесь, когда у нас была война, тогда требовалось от нас летать в любое время, летать в любую погоду, в любой ветер и с очень скверных аэродромов, т. е. 800 м для СБ с нагрузкой 800–900 кг. Предложить летать в мирное время с такого аэродрома невозможно, ни один командир не согласится…
Были и такие случаи у нас, когда при полете или на Улеаборг, или еще на один из больших пунктов летело 30–50 самолетов, а на аэродром возвращалось 10 самолетов. Остальные садились по всем озерам, так как не было возможности дойти до аэродрома, выбирали первое попавшееся место, садились и требовали помощи. Такие случаи были часты, особенно в декабре — январе…
Тыл, состоящий из «худосочных» баз, которые были наскоро сколочены, был явно не обеспечен армейским транспортом. Армия была организована на ходу, транспорта не было, связи, командного состава не было. Все эти трудности давали нам частые перебои в снабжении бомбами и горючим. Патронов, правда, было достаточно, хватало».
Новый этап воздушной войны начался сразу после нового года. 3 января авиачасти четырех советских армий получили приказ в течение следующих десяти суток систематическими и мощными бомбовыми ударами по административным и военно-промышленным пунктам, портам и мостам, дезорганизовать работу тылов противника. Вице-адмирал В.Ф. Трибуц уточнил задачи флотской авиации: «Порты абсолютно уничтожить дотла, ибо они являются важнейшими центрами, питающими армию противника. Уничтожить Або, переходить к Раумо и т. д.».
Утром 6 января 17 бомбардировщиков ДБ-3 из 6-го ДБАП взлетели двумя волнами с расположенного в Эстонии аэродрома. Объектом налета был город Куопио. Первая группа из девяти «ильюшиных» вышла на цель, как планировалось, но вторая волна из восьми бомбардировщиков под командованием майора Майстренко, при форсировании Финского залива была перехвачена «Фоккером» D.XXI лейтенанта Совелиуса, который сбил один из бомбардировщиков. Вывалив груз на цель, теперь уже «семерка», развернулась на обратный курс, который представлял собой прямую, между точками «А» и «Б». В полдень их атаковал истребитель лейтенанта Сарванто и за четыре минуты сбил шесть советских бомбовозов: «Некоторые загорались после очередей моих пулеметов подобно страницам из подожженной книги. Красное январское солнце освещало дымящиеся самолеты». Последний ДБ-3, добить которого у финского парня не хватило патронов, сумел дотянуть до аэродрома, но восстановлению не подлежал.
Пока части 7-й и 13-й армии на Карельском перешейке готовились к решающему наступлению, финские лыжные отряды, воспользовавшись затишьем на главном направлении, отсекали коммуникации, блокировали, дробили и поочередно перемалывали севернее Ладожского озера дивизии 9-й армии В.И. Чуйкова и 8-й армии Г.М. Штерна — 163–10, 44–10, 54–10, 168–10, 18–10…
7 января советские войска, действовавшие на Карельском перешейке, были объединены в Северо-Западный фронт, где было сосредоточено 26 стрелковых дивизий. Во второй декаде января наступило затишье: командующий фронтом командарм 1-го ранга С.К. Тимошенко вдумчиво готовился к прорыву «линии Маннергейма», накапливая силы, налаживая тыловое обеспечение, наводя элементарный воинский порядок. На замерзших озерах оборудовались посадочные площадки для истребителей.
Схватки в воздухе продолжались. Днем 17 января десять «фоккеров» перехватили три группы бомбардировщиков СБ (всего 25 самолетов) из 54-го СБАП. Советские самолеты возвращались домой после выполнения задания. Бой разгорелся над Карельским перешейком, в итоге было сбито девять СБ, еще несколько машин получили повреждения. Противник потерь не имел. Через два дня в результате атак истребителей погибли еще два экипажа СБ.
Прикомандированный к штабу Северо-Западного фронта комкор П.С. Шелухин писал наркому обороны:
«Состояние боевой выучки авиачастей находится на крайне низком уровне… бомбардировщики не умеют летать и особенно маневрировать строем. В связи с этим нет возможности создать огневое взаимодействие и отражать массированным огнем нападение истребителей противника. Это дает возможность противнику наносить своими ничтожными силами чувствительные удары.
Навигационная подготовка очень слаба, что приводит к большому количеству блуждений даже в хорошую погоду; в плохую видимость и ночью — массовые блуждения. Летчик, будучи неподготовленным к маршруту, и в связи с тем, что ответственность за самолетовождение лежит на летчике-наблюдателе, небрежничает в полете и теряет ориентировку, надеясь на летнаба. Массовые блудежки очень пагубно отражаются на боеспособности частей, т. к. они ведут к большому количеству потерь без всякого воздействия противника и подрывают веру в свои силы у экипажей, а это в свою очередь заставляет командиров неделями выжидать хорошей погоды, чем резко снижается количество вылетов…
