Ну и, конечно, состоялся пир победителей:
«Дома горели, чадили. Мягкая мебель, музыкальные инструменты, кухонная утварь, картины, фарфор — все это было выброшено из домов и продолжало выбрасываться. Между горящими танками стояли подбитые автомашины, кругом валялись одежда и снаряжение. Тут же бродили пьяные русские. Одни дико стреляли куда попало, другие пытались ездить на велосипедах, но падали и оставались лежать без сознания в сточных канавах с кровоточащими ранами. В дома тащили плачущих, отбивавшихся девушек и женщин. Кричали дети, зовя родителей, мы шли все дальше и дальше. Перед нашими глазами вставали картины, которые описать невозможно. Придорожные кюветы были полны трупов. Мертвые тела носили следы невообразимых зверств и изнасилований. Валялось множество мертвых детей. На деревьях болтались повешенные — с отрезанными ушами, выколотыми глазами. В разных направлениях вели немецких женщин. Пьяные русские дрались из-за медсестры. На обочине шоссе под деревом сидела старуха, обе ноги у нее были раздавлены автомашиной. Горели хутора, на дороге валялся домашний скарб, кругом бегал скот, в него стреляли, убивая без разбора. До нас доносились крики взывающих о помощи. Из домов, подняв в молитве руки, выходили женщины, русские гнали их назад и стреляли в них, если те уходили не сразу».
Если потери немцев маршал Василевский подсчитал уже к вечеру 10 апреля, то собственные потери в Кёнигсберге известны лишь приблизительно — более 50 тысяч человек убитыми и ранеными за период с 5 по 10 апреля. Если принять на веру утверждение Баграмяна, что «общее количество людей в стрелковых дивизиях, считая и тыловые подразделения, не превышало двух с половиной тысяч», то получается, что армии потеряли как минимум половину личного состава.
Практически сразу Василевский приказал перейти ко второму этапу — ликвидации земландской группировки противника. Вопрос: зачем это было нужно маршалу, который сам писал: «Кёнигсбергский укрепленный район — основа обороны немцев на Земландском полуострове. С потерей этого района и столицы Восточной Пруссии дальнейшее упорное сопротивление противника на Земландском полуострове теряет смысл или, по крайней мере, свое значение». Для немцев, обеспечивавших эвакуацию населения, упорная оборона сохраняла «свое значение» до последнего дня. А вот какой «смысл» имел очередной штурм, Александр Михайлович объяснить не потрудился.
На полуострове фронт протяженностью около 50 километров занимали 95, 93, 58, 1, 21-я пехотные, 28-я егерская, 551-я, 561-я народно-гренадерские и 5-я танковая дивизии. Немецкая полевая оборона имела густую сеть траншей, опорных пунктов и узлов сопротивления. Главная полоса включала три позиции, каждая из которых имела по три траншеи, многочисленные ходы сообщения, блиндажи и дзоты. Еще одна оборонительная полоса закрывала доступ к Фишхаузену и к полуострову, на котором находилась военно-морская база Пиллау.
Во втором эшелоне находился 55-й армейский корпус — три-четыре дивизии и ряд специальных частей. В составе немецкой группировки насчитывалось 65 тысяч человек, 1200 орудий и минометов, 166 танков и штурмовых орудий.
Войскам 3-го Белорусского фронта снова предстояло идти на прорыв. Согласно плану главный удар по кратчайшему расстоянию, вдоль железной и шоссейной дорог на Фишхаузен, рассекая вражескую группировку на две части, наносили 5-я и 39-я армии. 2-я гвардейская и 43-я армии должны были обеспечивать наступление, продвигаясь вдоль северного и южного побережий Земландского полуострова.
11-я гвардейской армии, выведенной в резерв, была поставлена задача привести себя в порядок, «усиленно готовиться к новым боям» и быть готовой развить успех первого эшелона. В связи с этим, к примеру, командир 84-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Щербина издал приказ:
«1. Боевые действия в районе Кёнигсберга прекратить.
2. Части подготовить к выступлению в общем направлении северо-западнее от г. Кёнигсберга.
3. Подтянуть все тылы и отстающих бойцов, построить их по подразделениям. На осмотре проверить все обозы, ненужные трофейные вещи с повозок разгрузить и отобрать.
4. Предупредить весь личный состав и потребовать прекращения разгула и разбоя в городе. Всех отстающих и без разрешения отлучающихся из подразделения или строя и замеченных в барахольстве арестовывать и предавать суду Военного трибунала. Во время марша через город строго соблюдать дисциплину и порядок и следовать только строем».
Войска 50-й армии, чей командующий был назначен комендантом Кёнигсберга, продолжали зачистку города и окрестностей.
К одной из самых бессмысленных в оперативном плане операций Красной Армии привлекалось свыше 111 тысяч солдат и офицеров, 5200 орудий и минометов, 451 установка реактивной артиллерии, 324 танка и САУ.
С воздуха наступления поддерживали 1-я и 3-я воздушные армии.
Балтийский флот получил задачу обеспечить приморский фланг 2-й гвардейской армии от возможных обстрелов врага и высадки десантов с моря, огнем корабельной артиллерии содействовать наступлению вдоль побережья, а также сорвать эвакуацию вражеских войск и техники.
Готовность войск к началу операции была назначена на конец дня 11 апреля. На предложение советского командования «в течение 24 часов сложить оружие, прекратить сопротивление и сдаться в плен» ответа не последовало, и Василевский отдал приказ: «Атаковать и уничтожить!»
В ночь перед наступлением 1-я и 3-я воздушные армии нанесли серию массированных ударов по боевым порядкам войск противника, оборонительным сооружениям, портам и узлам коммуникаций.
Утром 13 апреля после мощной часовой артиллерийской подготовки войска 3-го Белорусского фронта перешли в наступление, которое развивалось «не везде по плану».
«Целый час на полуострове бушевала огненная буря, — пишет Баграмян, — казалось, все фашистские опорные пункты будут перепаханы взрывами. Но вот в 9 часов войска поднялись в атаку — и вздыбленная, почерневшая земля вдруг ожила. Фашисты оказали сильное огневое сопротивление, а когда наступающие части ворвались в глубь оборонительной полосы, последовали их беспрерывные контратаки». Несмотря на сильную и непрерывную поддержку авиации, совершившей в первый день 6111 самолето-вылетов, главной ударной группировке удалось оттеснить противника всего на 3–5 километров.
Разгадав советские намерения, немецкое командование уплотнило боевые порядки перед армиями Крылова и Людникова и с 14 апреля начало отводить войска на участке правого фланга 2-й гвардейской армии. Тяжелые бои продолжались и на следующий день. Получив доклад генерала Чанчибадзе об отходе противника, Василевский приказал 15 апреля перебросить в полосу 2-й ударной армии две танковые бригады и два полка самоходной артиллерии. Правда, в 159-й танковой бригаде и 344-м самоходном полку — единственных боеспособных соединениях 1-го танкового корпуса — в строю оставалось 12танковТ-34, 15 ИСУ-122и 1 СУ-85. За три дня на главном направлении советские армии продвинулись на 9–10 километров, в то время как войска Чанчибадзе — на 25 километров, заняв Гермау и Ротенен. Однако немцы успели вывести свою северную группировку из-под угрозы окружения. Каждые сутки у Василевского выбывало из строя 6–7 тысяч бойцов.
