Помимо вышеперечисленного, в состав 12-й армии вошла 243-я бригада штурмовых орудий и все ее 10 «штуггов».
Операция была задумана с размахом, положение Берлина не считалось безнадежным. Вот только на дворе был апрель 1945-го, «кишка» у Вермахта была «тонка» для подобных экзерциций, учитывая состав и качество войск. Похоже, и «верный» Кейтель, и «верный Йодль» тоже находили прибежище в самообмане.
Утром 23 апреля армейская группа Штайнера предприняла попытку осуществить «глубокое фланговое наступление против рвущихся на запад вражеских войск», однако была остановлена и отброшена польскими дивизиями и 7-м гвардейским кавалерийским корпусом. Генерал С. Г. Поплавский вспоминал об этом эпизоде: «К полудню 23 апреля наши соединения, тесно взаимодействуя с советскими кавалеристами, форсировали канал в районе Ораниенбурга и разбили 3-ю морскую дивизию противника, спешно переброшенную с другого участка фронта».
Генерал Венк осуществлял перегруппировку сил, что являлось непростым делом, поскольку его армии, в соответствии с личными указаниями Гитлера, предстояло наступать одновременно на двух направлениях, а на исходные рубежи дивизии следовали пешим маршем, преодолевая пробки на дорогах, создаваемые бесконечными колоннами беженцев с востока. Переходы облегчались лишь тем, что оружие имели лишь 60 % бойцов.
Дивизия «Теодор Кернер» уже вступила в бой частями 5-го гвардейского механизированного корпуса в районе Трёйенбритцена. В этот же день под удар 6-го гвардейского механизированного корпуса попала не закончившая формирование дивизия «Фридрих Людвиг Ян». Дивизия, в которой насчитывалось более 10 тысяч солдат и офицеров, но не имелось ни одной гаубицк, ни одного противотанкового орудия и была одна винтовка на троих, была разгромлена и отброшена в Потсдам. Там она присоединилась к дивизии «Потсдам» под командованием генерала Рейнмана. Командарм Лелюшенко вспоминал:
«К нам привели пленного полковника, он показал, что дивизия сформирована в первых числах апреля из юношей 15–16 лет. Я не выдержал и сказал ему: «Зачем же вы накануне неизбежной катастрофы гоните на убой ни в чем не повинных мальчиков-подростков?» Но что он мог ответить на это? У него лишь судорожно шевелились губы, конвульсивно подергивалось веко правого глаза и дрожали ноги. Вид у этого гитлеровского вояки был жалкий и омерзительный».
Армия Лелюшенко подтягивала тылы и готовилась к форсированию Тельтов-канала. На участке предстоящего прорыва протяженностью 4,5 километра было сосредоточено около 3000 орудий, минометов и самоходных установок. Шестьсот пятьдесят стволов на километр фронта!
24 апреля войска 8-й гвардейской и 1-й гвардейской танковой армий 1-го Белорусского фронта соединились с 3-й гвардейской танковой и 28-й армиями 1-го Украинского фронта юго-восточнее Берлина. В результате главные силы 9-й армии и часть сил 4-й танковой армии противника — 11-й танковый корпус СС, 5-й горнострелковый корпус СС, 5-й армейский корпус — были отсечены от города и окружены. На следующий день западнее Берлина, в районе Кетцина, произошла встреча 4-й гвардейской танковой армии с войсками 2-й гвардейской танковой и 47-й армий.
Утром 25 апреля в районе Германсдорфа снова перешла в наступление армейская группа Штайнера и снова была остановлена активными действиями польских частей.
В этот день состоялась встреча советских и американских войск в районе Торгау. Генерал Жадов вспоминает:
«25 апреля в 13 часов 30 минут в районе Стрела, северо-западнее Ризы, воины 7-й роты 173-го гвардейского стрелкового полка 58-й гвардейской дивизии во главе с командиром роты гвардии старшим лейтенантом Григорием Степановичем Голобородько, в прошлом полтавским слесарем, заметили группу военных, двигавшуюся с запада. Наши по привычке насторожились, но солдатское чутье подсказало им, что там, впереди, не те, с кем они дрались на протяжении всей войны. Все же, приняв боевой порядок, подразделение Голобородько двинулось навстречу неизвестным. Как вскоре оказалось, это была разведгруппа 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии. Разведгруппой командовал первый лейтенант Л. Коцебу, бывший студент из Техаса, с ним были сержанты и солдаты Д. Полонский, М. Шульман, Г. Ситник (награжденный впоследствии нашим орденом Красной Звезды), Форестер и другие.
Примерно на час позже в районе Торгау воины 2-го батальона 173-го гвардейского стрелкового полка той же 58-й гвардейской дивизии заметили, что с колокольни городской церкви подает сигналы какой-то человек в военной форме. Гвардии лейтенант А. C. Сельвашко попытался объясниться с ним по-немецки, но из этого ничего не вышло. Наши солдаты сделали несколько выстрелов в воздух и вдруг услышали знакомые слова: «Москва — Америка!» Нашим красноармейцам стало ясно, что на церковной колокольне американец. Это был солдат той же 69-й пехотной дивизии. Затем подошел офицер, который заявил, что они являются разведчиками 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии, и попросил нашего офицера съездить с ним в штаб батальона, находившийся километрах в пятнадцати от места встречи.
Как потом выяснилось, это была группа младшего лейтенанта Уильяма Д. Робертсона».
Лейтенант Робертсон тоже на всю жизнь запомнил этот день: «Мы понимали, что советские войска были близко, что война близится к концу, были возбуждены этим и, наверное, увлеклись и нарушили приказ начальства не удаляться дальше чем на 10 километров от основных сил дивизии и… вкатились в город Торгау. И тут попали под обстрел засевших в домах немецких снайперов… Уходя из-под огня, наш джип на бешеной скорости колесил по пустынным улицам города. Неожиданно влетели на территорию лагеря военнопленных, И вдруг стрельба прекратилась, недалеко разорвался снаряд. «Русские! Советские! Красная Армия!» — кричали военнопленные, показывая руками на Эльбу. Из-за реки била советская артиллерия. Мы вывесили свой «флаг» на башню городского замка. Стрельба из-за реки прекратилась… Оттуда взвилась красная ракета.
Я едва не заплакал от досады. По уговору между союзниками я должен был ответить зеленой ракетой, но у меня ее не было. Ведь, отправляясь в разведку, не думали мы, что встретим передовые советские части. По нашим расчетам, они еще не должны были выйти к Эльбе. Начали кричать: «Америка! Россия! Товарищ!» Помог русский военнопленный. На том берегу ему поверили. Из-за леса появились советские солдаты. Они бежали к мосту, накануне взорванному немцами. Не помня себя от радости, я тоже побежал к мосту…»
Германия оказалась разрубленной на две части. В связи с этим войска получили инструкцию Москвы на тему, «что там можно, что нельзя». Директива предписывала: в первую очередь устанавливать с американскими и английскими частями разграничительную линию; к союзникам относиться приветливо, но «никаких сведений о наших планах и боевых задачах наших войск никому не сообщать»; в гости самим не напрашиваться и инициативы по организации дружеских встреч на себя не брать; буде пригласят — не отказываться, высылать представителей и звать «в ответки»; во всех случаях являть собой образец дисциплинированности и порядка.
Существенно изменилась обстановка на дрезденском направлении. Контрудар гёрлицкой группировки 26–27 апреля был окончательно сорван активной обороной 2-й армии Войска Польского, 5-й гвардейской, 52-й армий и развернувшейся слева от них 31-й армии генерала П. Г. Шафранова. Несмотря на тактические успехи, помешать прорыву главных сил 1-го Украинского фронта немцы не смогли. А в правый фланг Шёрнеру стучались войска 4-го Украинского фронта, овладевшие городом Опава и завязавшие бои на ближних подступах к Моравско-Остраве.
