«Я не раз успел убедиться, что в тех случаях, когда наступление не назначается специально ночью, а уж идет с самого утра и до ночи, ночью все равно, какие там ни будь приказы, солдаты, как правило, не воюют. И обычно утренние доклады о том, насколько части продвинулись за ночь, зависят не от того, насколько они действительно продвинулись, а гораздо в большей мере от добросовестности начальников, делающих эти доклады, от большей или меньшей меры их правдивости перед лицом вышестоящих».
Учитывая обстановку, Ставка передала Толбухину 6-ю гвардейскую танковую армию, имевшую в строю 423 единицы бронетехники. Армию следовало использовать для развития наступления правого крыла и разгрома танковой группы противника совместно с войсками 27-й армии.
4-й танковый корпус СС стойко удерживал свои позиции. Однако севернее его 17 марта в наступление перешли передовые отряды 46-й армии 2-го Украинского фронта (10-й гвардейский, 23-й, 68-й стрелковые корпуса). Они продвинулись на 10 километров и вышли ко второй полосе обороны 8-го венгерского корпуса. На следующий день главные силы армии форсировали реку Альталь и начали пробиваться на запад. Введенный в сражение утром 19 марта 2-й механизированный корпус усилил удар. Во второй половине 20 марта части корпуса вышли к Дунаю западнее Товароша, охватив с юго-запада группировку врага, которая насчитывала более 17 тысяч солдат и офицеров. Одновременно на правом берегу Дуная в этом же районе была осуществлена высадка десанта 83-й отдельной морской стрелковой бригады. Выделив часть сил для ликвидации окруженной группировки, генерал Петрушевский развернул наступление на Дьёр. Для развития успеха ему был передан 23-й танковый корпус.
Тем временем войска правого крыла 3-го Украинского фронта, преодолевая упорное сопротивление эсэсовских частей, к исходу третьего дня продвинулись в глубину на 18 километров, расширив прорыв до 36 километров. На правом фланге десантниками был захвачен город Мор. Утром 19 марта в полосе 9-й гвардейской армии (37, 38, 39-й гвардейские стрелковые корпуса) была введена танковая армия генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко (5-й гвардейский танковый, 9-й гвардейский механизированный корпуса). Однако активная оборона вражеских частей, переброшенных к этому времени из района юго-западнее озера Веленце, и сильно пересеченная местность не позволили армии развить необходимые темпы. Танкисты, не отрываясь от пехоты, преодолели 6–8 километров и задачу дня не выполнили.
Йозеф Дитрих сразу понял, что «удар русских с юго-запада по направлению к озеру Балатон преследовал цель разъединить мою армию и армию Балка», и начал поэтапно выводить свои дивизии из «мешка». Чтобы закрыть образовавшиеся бреши, командование группы армий «Юг» направило в район Таркань 6-ю танковую дивизию барона Рудольфа фон Вальденфельса, в район западнее Кишбер — 2-ю танковую дивизию СС «Рейх» под командованием штандартенфюрера Рудольфа Немана, а под Секешфехервар — 12-ю танковую дивизию «Гитлерюгенд» бригадефюрера Хуго Крааса. Генерал Вёлер планировал закрепиться на линии Веспрем — Папа — Таркань, перегруппировать силы и оранизовать контрудар силами 6-й танковой армии СС. С этой целью он приказал армиям Дитриха и Балка сменить зоны ответственности. Первый должен был принять на себя командование на участке фронта от района севернее Веспрема до Дуная над венгерскими соединениями. На юге теперь командовал Балк, который одну за другой отдавал высвобождающиеся здесь части Дитриху на север. Поэтому, когда Толбухин двинул вперед 6-ю гвардейскую танковую армию, на рубеже Баконькути — Инота ее встретил 1-й танковый корпус СС в полном составе.
Маршал Толбухин потребовал от генералов Кравченко и Глаголева в кратчайший срок завершить окружение 6-й танковой армии СС. С утра 20 марта часть сил 4-й гвардейской армии, а также 27-я и 26-я армии должны были нанести «подсекающие» удары на Берхида, Польгарди, Лепшень. В полосах наступления 26-й и 27-й армий действовали 1-й гвардейский механизированный и 18-й танковый корпуса. Кроме того, Ставка разрешила привлечь бомбардировщики 18-й воздушной армии АДД. В это же время авиация союзников подвергла воздушным бомбардировкам ряд аэродромов, железнодорожных узлов и промышленных объектов на территории западной части Венгрии и Южной Словакии. В частности, были разгромлены нефтеочистительные заводы в Комарно (производстство снизилось на 70 %), являвшиеся основным поставщиком горючего для групп армий «Юг» и «Центр».
В результате принятых мер дело сдвинулось с мертвой точки. К исходу 22 марта советские войска вышли на рубеж Реде, Четень, Теш, Кадарта, Папкеси. 4-я гвардейкая армия овладела Секешфехерваром, а части 9-й гвардейской и 6-й гвардейской танковой армий, преодолев сопротивление на рубеже гор Баконь, начали преследование противника. 18-й танковый и 1-й гвардейский механизированный корпуса продвинулись на 40 километров и 23 марта в районе Берхиды соединились с 6-й гвардейской танковой армией.
Правда, окружить армию Дитриха не удалось, но и никакого контрудара у немцев не получилось.
О том, как воевали десантники, вспоминает П. В. Золотов, его минометный полк приписали к 104-й стрелковой дивизии:
«За возвышенностью в поле в полукилометре от дороги стояли восемь старых немецких танков. Танки образца тридцатых годов, средние, против пехоты опасные. После наши офицеры рассказывали: пехота, завидя танки, залегла на поле по бороздам. Только мат раздается по полю — не шевелись! Танки вели пулеметный и пушечный огонь, пушки у них были короткоствольные. Танки по грязному мягкому полю шли очень медленно, и, как только приблизились метров на сорок к пехоте, те со страшным всеобщим матом вскочили и бегом вперед! Через несколько секунд солдаты уже барабанили по крышкам люков, стреляя во все их дырки. Немцы поднимали люки и с поднятыми руками выползали наружу. Как только все выбрались, раздались очереди из автоматов — все они расстреливались. Десантники в плен не брали.
С этого боя и до конца войны мы воевали в составе 9-й гвардейской армии (бывшей десантной). Это были невиданной отваги люди, но и невиданное хулиганье. Полоса наступления поддерживаемого нами стрелкового полка проходила левее города Мор, но это никак не устраивало наших десантников. На пути наступления не было сёл, а значит, не было и женщин, нечем было и поживиться. Быстро находят решение. По очереди четвертую часть солдат направляют в Мор, так они участвуют в захвате домов и не успевших убежать или спрятаться женщин. На все это давалось не более часа, и дальше шла следующая группа. Женщин использовали от четырнадцатилетних до пятидесятилетних; в домах производили полный погром, все выбрасывали на пол, били, ломали, искали карманные или наручные часы; и, если попадалось хорошее вино, не отказывались его выпить…
Десантники нигде ни разу не отступили, какие бы силы ни контратаковали их, причем немцы их просто боялись. Зато они не оставляли ни одной женщины неизнасилованной, если она не смогла надежно укрыться».
Здесь есть «тонкость». Освободители «шалили» и, цититуя Сталина, «допускали некоторые непристойности» везде, где предоставлялась такая возможность. Это понятно, воинские преступления имеют место быть и в мирное время, а уж в хаосе войны… Однако масштабы таких деяний в разных регионах носили различный характер. Можно даже говорить, что они регулировались из Москвы. К примеру, при вступлении на территорию Польши, Чехословакии, Югославии от командиров и политработников требовалось разъяснять личному составу Красной Армии, что данная страна «является нашей союзницей и в отношении со стороны Красной Армии к населению освобожденных районов должно быть дружественным». Для Чехословакии Ставке пришлось издать даже две директивы — от 31 октября и 18 декабря 1944 года — о «дружественном отношении», сотрудничестве с местной администрацией и привлечении нарушителей к суровой ответственности. Нечто похожее 2 апреля 1945 года было доведено маршалам Толбухину и Малиновскому при пересечении австрийской границы: «Войскам, действующим на территории Австрии, дать указания о том, чтобы население Австрии не обижать, вести себя корректно и не смешивать австрийцев с немецкими окуппантами». Австрийкам, впрочем, это мало помогло, их таки «смешивали» с немками. Советским комендантам регулярно приходилось разбирать жалобы населения: «А жалобы были одни — на изнасилование солдатами местных женщин».
