В апреле — июне 1941 года советское руководство вело настолько осторожную внешнюю политику, что это дало ряду авторов повод говорить о политике «умиротворения Германии». Дескать, Сталин до судорог боялся Гитлера.
А с чего бы Сталину его бояться? Он обладал всей полнотой информации о силах вермахта и возможностях германской промышленности. Он имел перед собой цифры. Он знал, что советская боевая техника значительно превосходит германскую количественно и не уступает ей качественно. Он собирался напасть внезапно, в самый выгодный момент огромными силами. Он прекрасно понимал, что в случае выступления СССР против Германии неизбежно получит в союзники Англию и Соединенные Штаты Америки. Он вполне логично рассуждал, что нападение на Советский Союз — самоубийственная затея, на которую Гитлер никогда не решится. Сталину и в голову не могло прийти, что фюрер не считает его серьезным противником, так же как и «непобедимую и легендарную» Красную Армию, и собирается разгромить СССР за четыре недели.
Весьма любопытно, что 4 июня 1941 года Политбюро приняло решение о формировании к 1 июля 238-й стрелковой дивизии, «укомплектованной личным составом польской национальности и лицами, знающими польский язык, состоящими на службе Красной Армии». Сразу вспоминается «ингерманладский» стрелковый корпус, созданный Кремлем перед нападением на Финляндию. Это решение в корне противоречило тайным договоренностям с немцами о разделе Польши, а нам говорят, что Сталин боялся «спровоцировать» Гитлера. Спугнуть он его боялся! Кстати, германское руководство было озабочено аналогичной проблемой. «Мы соблюдаем во всех вопросах, касающихся России, абсолютную сдержанность… — записывал И. Геббельс 18 июня. — Мы не должны позволить сейчас спровоцировать нас».
Политическое руководство СССР не верило в возможность германского нападения и потому принимало на веру дезинформацию немецкой разведки. Советские агенты в Англии и США сообщали, что «вопрос о нападении на СССР зависит от тайной договоренности с английским правительством, поскольку вести войну на два фронта было бы чересчур опасным делом». Это совпадало с мнением Сталина, который считал, что Гитлер не решится воевать на два фронта, и который знал, что Германия не располагает ресурсами для ведения такой войны.
И германская армия, с точки зрения Вождя, ничего особенного собой не представляла. Ее победы в Европе Сталин объяснял слабостью противников, немецким нахальством и численным превосходством: «Все то новое, что внесено в оперативное искусство и тактику германской армией, не так уж сложно и теперь воспринято и изучено ее противниками, так же как не является новостью и вооружение германской армии. На почве хвастовства и самодовольства военная мысль Германии уже не идет, как прежде, вперед. Германская армия потеряла вкус к дальнейшему улучшению военной техники. Если в начале войны Германия обладала новейшей военной техникой, то сейчас… военно-техническое преимущество Германии постепенно уменьшается». Нарком обороны, маршал-самородок Тимошенко в кампаниях вермахта на Западе и вовсе не обнаружил для себя «ничего нового», ни в тактике, ни в оперативном искусстве. Тем более ничего интересного в анализе немецкой тактики не нашел начальник Генерального штаба, «гениальнейший стратег» Г.К. Жуков, начертавший на докладе с описанием французской кампании резолюцию: «Мне это не нужно».
«Бряцая оружием, гитлеровские аферисты боятся серьезной войны, — вещал Мехлис, — боятся и не пойдут на серьезную войну, на войну с серьезным противником. Ахиллесова пята германской армии — ненадежный тыл… Ахиллесова пята германской армии — отсутствие денег, отсутствие достаточного количества среднего командного состава, необходимого для большой войны». Зато: «Страна социализма одета в стальную броню и бетон. Мы не чувствуем себя слабее наших вероятных капиталистических противников и смело смотрим в будущее. Вторая империалистическая война, в которую фашистские агрессоры и их поклонники втягивают человечество, похоронит на своих обломках мир капиталистического разбоя».
Поэтому, расценивая германские мероприятия на границе как «большую игру», за которой последует новый тур переговоров, советская сторона продолжала готовиться к нападению, а не к обороне. Перед самым вражеским вторжением встревоженные военные пытались добиться выполнения планов прикрытия в полном объеме, но Сталин на это не пошел. Поэтому даже в ночь на 22 июня были приняты меры по повышению боеготовности войск, но планы прикрытия так и не были введены в действие.
С 14 по 19 июня командование приграничных округов получило указание вывести фронтовые и армейские управления на полевые командные пункты (их оборудование началось по приказу Тимошенко от 27 мая) — мероприятие, означающее, что пошли третьи сутки всеобщей мобилизации.
Полное сосредоточение и развертывание Красной Армии на Западном ТВД должно было завершиться к 15 июля 1941 года.
Таким образом, и Германия, и СССР тщательно готовились к войне, и с начала 1941 года этот процесс вступил в заключительную стадию, что делало начало советско-германской войны неизбежным именно в 1941 году, кто бы ни был ее инициатором. Напоследок один вопрос для всех противников суворовской версии: если бы Гитлер просто не напал на Советский Союз в том Июне, еще интереснее, если бы вермахт совершил бы прыжок через Ла-Манш и вторгся в Англию, что предпринял бы товарищ Сталин? Соблюл «невинность»? Продолжал бы слать поздравительные телеграммы Гитлеру за взятие Манчестера, который Ливерпуль? Приказал бы армиям, прибывшим на западную границу из Сибирского, Калининского, Северо-Кавказского и других округов грузиться в эшелоны и отправляться обратно восвояси? «Оттягивал» бы войну до 1942 года, как нас пытаются уверить?
В ночь на 22 июня германское командование завершило все подготовительные мероприятия для осуществления операции «Барбаросса». В соответствии с планом были созданы три крупные группировки, каждая из которых должна была наступать на одном из стратегических направлений.
Группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба была развернута в Восточной Пруссии на участке от Клайпеды до Голдапа на 230-километровом фронте в составе 16-й и 18-й армий и 4-й танковой группы — всего 29 дивизий, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные.
18-я армия (генерал-полковник Георг Кюхлер) включала в себя 7 пехотных и 1 охранную дивизию. Армия должна была прорвать оборону противника и развивать наступление вдоль шоссе Тильзит — Рига и восточнее его; быстрым продвижением основных сил через Двину планировалось отрезать и уничтожить находящиеся юго-западнее Риги советские войска. В дальнейшем армия должна была развивать успех до рубежа Остров, Псков, чтобы воспрепятствовать отходу войск противника южнее Чудского озера, а затем полностью очистить территорию Эстонии от врага.
16-я армия (генерал-полковник Эрнст Буш) имела 8 пехотных и 1 охранную дивизию. Ей предстояло во взаимодействии с танковой группой вести наступление вдоль шоссе Эбенроде — Каунас и, выдвигая вперед свое правое крыло, как можно раньше выйти к берегу Двины, а затем вслед за танками — в район Опочка.
4-я танковая группа (генерал-полковник Эрих Гёпнер) имела задачу прорвать вражеские позиции между озером Вистите и шоссе Тильзит — Шауляй, развивать наступление через Двину у Двинска и ниже его по течению и создать плацдармы на правом берегу Двины. В дальнейшем группа должна была стремительным броском выйти в район северо-восточнее Опочки и отсюда, в зависимости от обстановки, наступать либо в северо-восточном, либо в северном направлениях. Эта танковая группа имела всего 631 танк в составе двух своих моторизованных корпусов. Кроме 3 танковых и 3 моторизованных дивизий, группе дополнительно были приданы 2 пехотные дивизии.
