Однако господа адмиралы проявили просто младенческую наивность в отношении такой пошлой науки, как экономика. Они искренне верили, что стоит им заявить: «Нужны еще 10 линкоров», как тут же по щучьему велению, по адмиральскому хотению из ниоткуда появятся эти самые 10 линкоров. Думать о том, на какие деньги страна будет содержать этот флот, они не считали нужным. А ведь уже к середине 1917 года в составе Королевского Флота числились 42 линкора и линейных крейсера, 31 броненосец, 88 крейсеров, 339 эсминцев, 131 подводная лодка. Одно только содержание этой великой армады могло привести Великобританию к финансовому краху. Если во время войны этому еще было какое-то оправдание, хотя уже тогда из соображений экономии на слом начали отправлять старые корабли, то в мирное время это было просто невозможно. Поэтому, когда в 1921 году американские власти предложили созвать в Вашингтоне конференцию «по ограничению морских вооружений и тихоокеанским вопросам», политики и адмиралы встретили это известие с разным настроением: первые – с облегчением, вторые – с опаской.
Особо удивляться этому не приходится, американцы всегда умели считать деньги, и, хотя Соединенные Штаты вышли из войны мировым кредитором, было решено, что проще добиться своих целей путем переговоров, а не бессмысленной гонки вооружений. Почему бессмысленной? Попытайтесь повнимательней проанализировать сложившуюся в результате войны военно-политическую ситуацию. После уничтожения германского флота в мире осталось ровно два флота, которые могли претендовать на звание самого сильного: английский и американский. Формально американцы находились в более выгодном положении, так как строили более мощные линкоры типа «Мэриленд» и еще более сильные «Саут Дакоты», гордые британцы ничего не могли противопоставить их 406-мм орудиям. Правда, американский флот был совершенно несбалансированным, так как в нем отсутствовали современные крейсера как класс (кораблей, разумеется), да и подводный флот был не слишком убедительным. Но никто не задается вопросом: а зачем, собственно, Соединенным Штатам в то время требовался самый сильный флот в мире? Ответ будет парадоксальным: незачем! Президенту Вудро Вильсону понадобились поистине титанические усилия, чтобы втащить Соединенные Штаты в войну, и после ее окончания изоляционистские тенденции снова начали брать верх. Крики об «агрессивных поползновениях американского империализма» в 1920 году звучали неубедительно. США в рамках доктрины Монро занимались освоением и приватизацией Центральной Америки, которую считали своей вотчиной, и вопросы мировой политики их совершенно не интересовали. Так зачем гробить деньги на строительство кораблей, польза которых представлялась более чем сомнительной? А рассуждать всерьез о некоей англо-американской войне в ХХ веке мог только душевнобольной человек или писатель-фантаст.
Конечно, существовала еще Япония с ее болезненной манией величия, выразившейся в принятии программы 8–8, согласно которой планировалось построить 8 новых линкоров и 8 линейных крейсеров. Но насколько серьезными были эти претензии? Для реализации этой программы японским адмиралам наверняка пришлось бы снять последние штаны с последнего крестьянина, но даже это не давало полной гарантии успеха. Поэтому опасения за свои тихоокеанские владения не могли особо волновать американцев, тем более что этих владений, собственно, и не было. Филиппины являлись формально независимой страной, где американские интересы были минимальными, а бананово-лимонные Гавайи пока еще не превратились в курортный рай и были знамениты разве что лепрозорием на Молокаи. Недаром американцев очень интересовала проблема экономического освоения китайского рынка и весьма слабо все остальные вопросы. Вот на таком фундаменте Соединенные Штаты и начали строить систему ограничения морских вооружений.
Разгоревшиеся в Вашингтоне споры по своей ожесточенности напоминали настоящие морские сражения, но при этом совершенно бессмысленные. Примерно столь же содержательными были средневековые диспуты на тему «Сколько чертей поместится на острие иглы». Упрямство английской делегации и выспренние фразы адмирала Битти насчет того, что Британия готова потратить последнюю гинею, смотрелись как дешевая театральная постановка. Не забудьте, это была конференция стран-победителей, так кто из них и с кем собирался воевать, если они столь ожесточенно обсуждали проблемы морских вооружений? Неужели Франция опасалась, что Великобритания снова объявит ей войну и перережет атлантические коммуникации? Нет, это был настоящий театр абсурда, который, как ни странно, завершился достаточно разумным компромиссом, вероятно потому, что последнее слово все-таки принадлежало политикам, а не адмиралам.
Было достигнуто соглашение об ограничении численности флотов, что позволило всем странам с чистой совестью избавиться от потерявших всякую боевую ценность устаревших кораблей. Одновременно был подписан протокол о правилах действий подводных лодок, требовавший строгого соблюдения пунктов призового права. Это фактически лишало подводную лодку всех ее преимуществ, но в воздухе повисал вопрос: а что делать, если торговое судно, которое она попытается остановить и досмотреть, будет вооружено? Однако на какое-то время англичане избавились от кошмара неограниченной подводной войны.
Итак, 6 февраля 1922 года был подписан текст знаменитого Вашингтонского договора, который в первую очередь ограничил число линейных кораблей в составе флотов крупнейших мировых держав. Ведь, как мы говорили, атака адмирала Битти против германского флота в Яде не состоялась, поэтому линкор еще на четверть века сохранил за собой титул владыки морей. Были наложены ограничения и на другие классы кораблей, в частности на только что появившиеся тяжелые крейсера. Англичане начали строить своих знаменитых «елизаветинцев» из страха перед появлением неких ужасных германских рейдеров в тот самый момент, когда Германия уже стояла на коленях и речь шла лишь о точной дате капитуляции. Для англичан наличие таких кораблей считалось важнейшим фактором безопасности, но другие страны явно увидели в них новое воплощение броненосных крейсеров и строили их как таковые, разве что Франция сначала тоже занялась строительством защитников торговли.
Самые любопытные приключения ожидали авианосец. Если почитать статьи договора, то нельзя отделаться от подозрения, что адмиралы продолжали рассматривать его как артиллерийский корабль, на который удалось воткнуть еще и самолеты. Во всяком случае, все ограничения касались артиллерии, но никак не количества самолетов, что было бы гораздо логичнее. С первыми авианосцами получилась та же самая история, что и с дредноутами. Авианосец специальной постройки первыми заложили англичане, это был «Гермес», но после окончания войны строительство пошло таким медленным темпом, что японский «Хосё» вошел в строй раньше.
В области кораблестроения произошло лишь одно заметное изменение, инициаторами которого оказались снова англичане, но воплотили в жизнь раньше другие. Начиная с так и не построенных линкоров-монстров проектов N-3 и G-3, англичане начали размещать всю артиллерию тяжелых кораблей в башнях, в частности, на заложенных сразу после подписания Вашингтонского договора линкорах типа «Нельсон» орудия калибра 152 мм тоже размещались в башнях. Но первыми для крейсеров эту идею воплотили в жизнь французы на легких крейсерах типа «Дюге Труэн». После этого в глупом положении оказались японцы, которые продолжали строить легкие крейсера явно устаревших проектов, хотя на своих тяжелых крейсерах они разместили орудия уже в башнях.
