Таким образом, они остались почти без денег и вынуждены были ошиваться в Намангане в поисках подходящей работы. Работа заступничеством Аллаха нашлась почти сразу, и очень хорошая работа.
Старшему из них было тридцать два года, а младшему – пятнадцать. Ни один из них не участвовал в великом джихаде на севере, хотя, несомненно, они были опытными воинами. Те, кто участвовал, уже умерли по причине отравления и последствий плохо залеченных ран. А на их место пришли те, чья сознательная жизнь приходилась уже на время халифата. Те, кто с детства играл с автоматами и кинжалами вместо других игрушек, никогда не знали никакого учения, кроме медресе (и в медресе они ходили плохо), а сознательную жизнь они начинали, ходя с отцами и старшими братьями на разборки. В халифате ты становился мужчиной с того момента, как мог стрелять из автомата и быть полезным другим мужчинам. Потом они основали джамаат, это так они назвали, потому что никакого другого названия не было. Ну не бандой же называться в самом деле? Хотя, по сути, бандой они и были, нанимались то к одним, то к другим, не упускали ни одной возможности для заработка. Точнее всего к ним подходило японское определение «ронины» – самураи, потерявшие своего господина. И занимающиеся теперь всем, чем Аллах пошлет, чтобы дожить свою жизнь. Хотя бы и бандитизмом.
Поскольку заработки на бандитизме, охране плантаций опиумного мака, проводке купеческих караванов были неплохими, у джамаата были две собственные машины, это было неплохо. Обе они раздобыли без платы, повезло оказаться на побережье Каспия, когда там шла разборка контрабандистов. Там они взяли две машины, которые повреждены были меньше других, перегнали их в имарат и отремонтировали. Обе машины были китайскими пикапами, которые они доработали для своих нужд. Например, срезали автогеном часть задней стенки кабины, чтобы был прямой доступ из кабины в кузов и обратно, и переставили задние сиденья так, чтобы они стояли под девяносто градусов к направлению движения. Все это было необходимо для проводки купеческих караванов на территориях, полных разбойниками. Такое расположение сидений позволяло постоянно наблюдать за флангами и при необходимости мгновенно открывать огонь. Весьма недурно на бандитских территориях.
Из оружия у них были «АК-47» и «АК-74» советского и российского производства – у каждого, что означало, что по меркам халифата банда вооружена очень недурно. Еще у них была снайперская винтовка, два РПГ с выстрелами и пулемет ПКМ. ПКМ они вынуждены были оставить, потому что не смогли купить к нему ленты, а то, что было, все израсходовали, воюя за урода Джелалуддин-хана. Но заказчик дал им два РПК и снайперскую винтовку с работающим ночным прицелом и самодельным глушителем – царский подарок по любым меркам, даже если не считать тех денег, которые он им заплатил авансом. Вообще в халифате ценились РПК и их всевозможные китайские аналоги именно потому, что они не требовали ленты – только патронов. Два РПК – серьезно по-любому, хотя они и не смогут заменить мощный ПКМ, а тем более ДШК. Но ДШК у них, к сожалению не было.
По меркам нынешнего, цивилизованного мира этих людей из джамаата назвали бы законченными отморозками, хотя сами они считали себя вполне нормальными людьми, кем-то вроде удачливых пиратов. У них были автоматы, потому что у всех были автоматы, они проявляли жестокость, потому что все проявляли жестокость, и они зарабатывали деньги тем, за что готовы были платить те, у кого есть деньги. Напасть на удаленную, затерянную в горах ферму и вырезать всех там? Ну… какая разница, работа есть работа, верно?
Получив от заказчика деньги и оружие, они собрались и немедленно выступили в поход. Поскольку у них были машины, и теперь был работающий ночной прицел к винтовке, они преодолели этот путь намного быстрее, чем пару дней назад преодолел его амир Ильяс, и к вечеру следующего дня уже вышли к тому месту, от которого надо было идти пешком.
Командир отряда Гульбеддин, сын афганского беженца, построил своих людей и лично проверил их. Он это сделал, потому что так раньше делал его отец, бывший майор афганской армии, перешедший на сторону «Талибана». Все его люди были здоровы, готовы воевать, у всех было оружие и по крайней мере по три снаряженных магазина к нему, у каждого была фляга воды, запас еды – сушеное мясо и финики – на два дня и даже самодельная аптечка. Как и все наемники и боевики, джамаат гордился тем, что они представляют собой нечто большее, чем племенное ополчение, и старался поддерживать марку. Они даже читали книги на русском, которые были о войне, чтобы понять, что есть у настоящих военных и как они действуют.
– Заки, идешь первым. Юсуф, ты с ним.
Заки был снайпером. Юсуф – сыном пастуха, он с детства привык перегонять овец по ночам, пока не слишком жарко, и потому отлично выбирал дорогу во тьме.
Тактика действий Гульбеддина была несколько нестандартной. Первыми он пустил Заки, снайпера и Юсуфа-следопыта. Это самые опытные люди в команде, ими нельзя рисковать, но иного выхода не оставалось. Им надо было чисто выдвинуться к объекту, а его предупредили, что цель – старый и опытный амир моджахедов, он участвовал в Великом джихаде, и их может ожидать немало сюрпризов.
Чтобы обезопасить передовой дозор, следом он отправил Карима с тремя людьми, дав им один из РПК. Приказал им следовать за передовой группой так, чтобы была возможность немедленно вмешаться. Проблема была только в том, что у них не было работающих приборов ночного видения. Своих остальных людей он пустил строем следом за ними, вне пределов прямой видимости. Поскольку в горах часто нет никакого хода, кроме одной тропы, он не пустил боковых дозоров, им просто негде было идти. Его люди просто шли на удалении прямой видимости друг от друга, и каждый знал, в какую сторону он должен смотреть и куда стрелять, если будет засада.
Арьергардным дозором он тоже пренебрег. У машин никого не оставил – что-то ему подсказывало, что ему будут нужны все его люди. Просто в каждой машине в качестве противоугонки оставили по крупной змее. Да и кто угонит машины в такой забытой Аллахом глуши.
Амир осмотрел строй. Все были готовы. Они даже раскрасили лица жженой пробкой и надели черные вязаные шапочки вместо обычных афганских паколей – так они видели в одном из фильмов, который крутили в кинотеатре. Так делали харбии, и они так делали. Несмотря на декларируемую ненависть к харбиям, во многих джамаатах уважали их и старались делать, как делали харбии, подражали им, иногда даже обезьянничали – как эти шапочки. Если так разобраться – афганский паколь ничуть не хуже…
– Бисмиллу рахмону рахим, – произнес амир, – пошли.
Головная группа из двух моджахедов исчезла во тьме.
Переход прошел на удивление гладко, что немного успокоило амира. В конце концов, пусть этот амир и участвовал в великом джихаде, но он стар и, вероятно, отравлен. Может, он плохо видит или что там еще может быть. И в конце концов он один, если не считать двух сыновей, а их – семнадцать опытных воинов, и у них есть снайперская винтовка с ночным прицелом и глушителем.
Когда они приблизились к объекту, амир хлопнул по плечу Карима, показывая, что теперь он берет командование основным ядром джамаата, после чего медленно пошел вперед. Как только он увидел дом, он лег на землю и пополз.
