– Ва… – сказал амир Ислам, приходя на помощь тому, кого попросил начать разговор. – Ты отстал от жизни, брат… Джихад меча, который мы вели во имя Аллаха с русистами и прочими кяфирами, далеко в прошлом. Теперь мы ведем другой джихад…
Небольшой пакетик шлепнулся на стол, на нем были три цифры – 999.
– Какая красота, да, брат…
– Они называют это белая смерть! – сказал Мохаммад ибн-Шарип.
– …это и есть наш новый джихад против кяфиров. Джихад, перед которым не устоит ничто…
– Ведь белая смерть дана самим Аллахом, чтобы казнить неверных!
Амир Ильяс тяжело посмотрел в глаза всем собравшимся, затем остановил свой взгляд на Исламе.
– Зачем ты позвал меня, Ислам? Чтобы искусить этим? Чтобы показать, как ты живешь? Думаешь, за деньги можно купить хороший иман? Думаешь, в час Суда деньги откроют тебе дверь в рай? Скорее ими будет вымощена твоя дорога в ад.
Амир Ильяс ткнул пальцем в пакетик.
– И вот этим тоже.
Молчание прервал истошный крик павлина.
– Алим Абу Икрам, – сказал амир Ислам, – считает, что его ученость, которая, кстати, более чем сомнительна, и есть то достоинство, которое оправдает его в глазах Аллаха и откроет перед ним врата рая. Напротив, это его единственное достоинство и больше у него достоинств нет. Сидя за этим столом, ты упрекнул нас в том, что мы ведем джихад не так, как то полагается. Да, частично твой упрек справедлив, но сказал ли ты то же самое алиму Абу Икраму, сидя за его столом? Что ты сказал про его джихад?
– Я не сказал это алиму Абу Икраму, – ответил амир Ильяс, – но скажу сейчас тебе: ты брат Аслана, Насера и Ибрагима, каждый из которых стал шахидом на пути Аллаха в том же походе, в котором был и я, причем Насер принял свою шахаду на моих глазах. И кем бы ты ни был, в моих глазах ты всегда будешь братом Аслана, Насера и Ибрагима, равно как и ты – сыном Джелалуддина Шарипа. В своих делах вы все дадите отчет Аллаху Всевышнему, я же – даже не ученый, чтобы спрашивать с вас или учить чему-то вас. А теперь я покину этот гостеприимный дом, ибо мы сказали друг другу то, что могли сказать. Накормить голодного – поступок, угодный Аллаху, и надеюсь, в час Суда он будет не лишним. Аллаху Акбар…
И с этими словами амир Ильяс встал из-за достархана и пошел к выходу. Моментально за спиной амира Ислама оказался тот самый бородатый, с автоматом в кобуре, он почтительно склонился к амиру Исламу, чтобы тому не приходилось говорить громко.
– Отвези его туда, куда скажет, – сказал амир Ислам, – и продолжайте следить за университетом и за алимом. Если они еще раз встретятся, доложишь мне немедленно.
– Слушаюсь, эфенди…
Бородатый исчез.
– Ты ему веришь? – спросил Абу Мухаммад, прихлебывая чай.
– Я сам себе не верю, – сказал амир Ислам. – Ставки слишком высоки. Мы дали ему понять, что знаем. Посмотрим, что он будет делать.
– Может, убрать его, пока не поздно, – сказал Мохаммад ибн-Шарип. – Я сам мог бы сделать это.
– Тогда Абу Икрам найдет другого. И его мы уже не сможем пригласить за стол…
– Шайтан… их всех мочить надо…
К амиру Исламу подошел еще один слуга, наклонился, что-то прошептал. Тот изящно (так как лишнего веса не имел) встал, кивнул собравшимся.
– Прошу простить. Дела.
За домом, там, где была выстроена вертолетная площадка, на которой стоял новенький вертолет марки «Харбин»
[67]
в стелс-исполнении, стоял один из людей, которого можно было назвать доверенным лицом амира Ислама. Это был его дальний родственник, и его семья жила в одном из гостевых домов, не выходя за пределы огороженной территории. Только на таких условиях амир Ислам соглашался доверять людям.
Доверенный человек протянул трубку спутникового. Кивнул.
– Ас саляму алейкум.
– Ва алейкум ас салам… У вас все нормально?
Мужской голос, чистый, чуть хриплый. Но амир Ислам знал о том, что голос был модулированный. Он никогда не видел того, с кем он разговаривает, и даже не знал, кто он. Разговор шел на одном из диалектов урду, который амир Ислам знал хорошо. Абонент на другой стороне провода, видимо, пользовался автопереводчиком.
– Да…
– Мы не получили товар.
– Были небольшие проблемы.
– Но сейчас все нормально?
– Да… сейчас все нормально. Товар готов к транспортировке.
– Окно будет через три дня. Координаты сообщу позже. Соблюдайте осторожность.
– Аллах не оставит нас своей милостью.
Абонент отключился. Амир Ислам зло ткнул в трубку, отключая связь, сунул трубку своему человеку. Тот тут же начал доставать СИМ-карту и аккумулятор – дураков здесь не было.
Амир Ислам подошел к вертолету и откатил в сторону боковую дверь. Вертолет был в спасательной комплектации, с лебедками по обе стороны кабины. Внутри вертолета ждали своего часа увязанные в сверхпрочные сетки из высокомолекулярного полиэтилена мешки, на каждом из которых было число 999.
Вязанок с мешками было много. Это хорошо, что на вертолете есть лебедки, это позволяет выгружать товар в условленном месте, не совершая посадки. Можно, конечно, и сбросить, но вертолет нестабилен у земли, и все умные люди это знают. Тем более такой вертолет в стелс-комплектации, позволяющей безнаказанно пересекать прикрытый системами ПВО Периметр. А терять такой вертолет неохота – те, кто дал его ему, предупредили, сколько он стоит.
Это были те же люди, которые выкупали его товар на той стороне границы. Те, которые общались с ним только по спутниковому телефону. Те, у которых была возможность получить секретный армейский вертолет и передать его наркоторговцам.
– Ислам-эфенди…
Амир Ислам толкнул дверь вертолета назад и зашиб руку. К нему бежал Искандер, его сын от русской рабыни, очень умный мальчик для семнадцати лет. Амир держал его на положении привилегированного раба, доверив очень важное – финансовые операции. Никому из своих детей он не рискнул бы их доверить. Ему не хотелось признавать, что это такой же его сын, как и законные дети. Хуже всего, он самый умный и серьезный из всех, единственный такой. Только Аллах знает, что будет, когда он…
У Искандера был ноутбук последней модели.
– Чего тебе?
– Деньги только что пришли. Но не все.
– Сколько не хватает?
– Двухсот тысяч.
Вот подонки. Это они взяли за штраф…
– Ничего не предпринимай. Разгони, как обычно.
– Слушаюсь, эфенди Ислам…
