Антон подсел поближе к столику, сервированному Каролем, и налил себе вина в Вероникин бокал.
– Докладывайте во всех подробностях, – потребовал капитан. – Что у нас еще за неприятности?
– Неприятности у нас вот какие – масьёр Асель не в меру интересуется проходами. Видимо, полагает, что это недурная возможность завоевать благосклонность королевы Дюфтель – разграбить пару-тройку, а то и десяток городов в каком-нибудь ближайшем мире и безнаказанно смыться обратно на Кортуну. Его не слишком удивило наше появление, поскольку мы, оказывается, не первые гости на острове. Были и до нас…
– Откуда? – настороженно спросил Кароль.
– Неизвестно. Во всяком случае, губернатор не сказал. Сообщил только, что вида они были престранного и дикого, на франси не говорили и плохо кончили. Что он имел в виду под последним, уточнять мне не хотелось… На нас, однако, масьёр Асель возлагает большие надежды. Мы, конечно, будем так любезны, что покажем ему дорогу на Землю, а если отыщем на острове еще проходы, то обязательно поставим его в известность…
– Значит, проходы на Кортуне есть?
– Похоже на то. И это хорошее известие. Хотя бы один да должен быть, если здесь и вправду появлялись иномиряне.
– Престранного и дикого вида, – пробормотал Кароль – Звучит обнадеживающе…
Овечкин взглянул на него с удивлением.
– По-моему, не слишком. А, вы шутите… Во всяком случае, что действительно звучит обнадеживающе – мадемуазель Бьячи утверждает, будто знает место, где частенько пропадают люди. И готова его показать.
Капитан Хиббит недоверчиво хмыкнул.
– Красавице, скорее всего, просто нечем заняться.
– Возможно, и так, – с сомнением сказал Михаил Анатольевич. – Она желает участвовать в поисках. Масьёр Асель, ввиду страшной занятости, себе этого позволить не может, но с завтрашнего же утра выделяет нам небольшой отряд – для сопровождения и охраны.
– Вот как? Да, результаты и впрямь двоякие, – задумчиво протянул Кароль. – С одной стороны – надежда выбраться. С другой – неусыпное наблюдение… Ну, дорогу на Землю мы им при всем желании показать не сможем. Уже легче. А вот в какой-нибудь другой, ни в чем не повинный мир… тут придется расстараться. Если мы, паче чаяния, найдем-таки лазейку, ломиться в нее сразу не стоит. Уходить будем тайно, под покровом ночи.
– Как? – в нос спросил Антон. – Губернатор, полагая, что из-за насморка я плохо слышу, уже отдал потихоньку приказ усилить стражу вокруг дома.
– Хм, – сказал Кароль. – Тоже мне ловкач! Кого решил перехитрить?.. Ладно, что-нибудь да придумаем, когда придет время. Если оно вообще придет. Кстати, для отвода глаз я бы завтра отправил вас, масьёр Антуан, в порт. Походить, поспрашивать, не отплывает ли вскорости какое торговое суденышко, готовое принять на борт любознательных путешественников…
– Согласен, – кивнул Антон. – Похожу, поспрашиваю. А вы трое…
– А мы возьмем мидимасель Бьячи и прогуляемся по заповедным местам. Боюсь, правда, она расстроится, бедняжка, узнав, что вас не будет с нами.
Антон едва заметно поморщился.
– Переживет.
Вероника с интересом посмотрела на него.
– Она в тебя влюбилась?
– Девушке и вправду нечем заняться, – неохотно ответил он. – Надеюсь, байку об исчезающих людях она не придумала тут же, по ходу разговора. А то вы только зря потеряете время.
– Нам все равно надо с чего-то начать, – пожал плечами капитан Хиббит. – Вот и начнем – оттуда, куда нас приведут. А, кстати, насколько вообще велик сей славный остров Кортуна?
Овечкин с Антоном переглянулись.
– Забыли спросить, – огорченно сказал Михаил Анатольевич.
– Так я и думал, – скривился Кароль. – Ладно. Завтра выясним. Ну что, надеюсь, нынче вечером от нас больше ничего не потребуется? Я сегодня поднялся в такую рань, что даже стыдно признаться. Порядочные люди во столько не встают. Хотелось бы наверстать упущенное.
Овечкин посмотрел на большие напольные часы возле дальней стены. Знаки, изображавшие цифры, были никому из четверых незнакомы, но сам циферблат практически не отличался от земного. И судя по расположению стрелок, время в мире Маго близилось к восьми.
– Губернатор сказал, что ужинают здесь в девять. Он будет рад видеть нас за столом. Но если мы устали с дороги, то можем отдыхать. Завтрак подают в десять утра, либо в постель, либо в столовую – по желанию. Слуг вызывают колокольчиком…
– Какая прелесть, – устало сказала Вероника. – Всегда мечтала вызывать по утрам слуг именно колокольчиком.
Она перевела взгляд на Антона.
– Масьёр, вы, небось, тоже хотите лечь?
– Если ты собираешься спуститься к ужину, я останусь.
Антон бросил в рот пилюлю, запил вином. Вид у него был столь плачевный, что Вероника с жалостью покачала головой.
– Разве я похожа на изверга? Не потащу тебя никуда, даже если буду умирать с голоду.
– Тебе понадобится переводчик. И потом, я не так уж плох. Еще поживу.
– Не надо. То есть поживи, конечно, но ужинать я не пойду.
– Тогда я, пожалуй, посплю. Михаил Анатольевич, вы пока не ложитесь?
– Нет. Посижу, подумаю. И заодно покараулю нашу прекрасную даму.
Капитан Хиббит порывисто поднялся на ноги и опустил крышку пианино.
– Спокойной ночи, господа! Встретимся за завтраком. Если вдруг что, масьёр Овечкин, будите меня, не стесняйтесь.
Он вышел, демонстративно зевая и потягиваясь на ходу.
Вероника вновь обратилась к Антону.
– Давай-ка я тебя провожу. На два слова…
– Не стоит, – буркнул он, вставая. – Я и так знаю, что ты хочешь сказать. Лягу на диване. Но если ты проснешься раньше и соберешься звонить в свой колокольчик, сперва подними меня. Слугам ни к чему видеть, что мы спим отдельно. Спокойной ночи.
После его ухода Овечкин и Вероника долго сидели молча, думая каждый о своем. За окном быстро темнело, как это обычно бывает в южных широтах. Пришел слуга, зажег свечи, спросил, не желают ли господа чего. Но «господа» от всего отказались.
Внизу, под балконом негромко переговаривались мужские голоса. Сладко и сильно пахло цветами, на улице отчаянно стрекотали какие-то насекомые. Стрекотание их звучало звонче, чем у земных цикад, и вызывало в душе чувство смутной, неизъяснимой тревоги.
Впрочем, подумала Вероника, причин для тревоги и без того хватает. Может быть, в другое время эти звуки навевали бы всего лишь сладкие сны…
Она посмотрела на Овечкина. Тот, закинув ногу на ногу, не сводил глаз с темного окна, и выражение его лица было совершенно непроницаемым.
– О чем вы думаете, Михаил Анатольевич?
