А затем им предстояло – с помощью нескольких точных отработок двигателями – подергать за тросы и подправить «соты» таким образом, чтобы гравитонный импульс невиданной силы попал по комете Кила, а не куда-то там еще.
Проще простого, скажет тот, кто не знает: на всё про всё у экипажей шести истребителей имелось чуть больше часа. Потому что после этого, по расчетам, должна была произойти боевая разрядка «сот». Автоматически.
Проще простого.
* * *
Связь между скафами заработала после замены больших твердотельных батарей на плечевых энергоблоках. Практически сразу после этого включился автономный внутренний обогрев и вентиляция.
– С неделю назад я видел на станции чувака, который ради научной ценности эксперимента добровольно пережил ЭМ– импульс подобной мощности без избирательного угнетения сильными седативными средствами структур мозга, регулирующих эмоции, – сказал Кордазян, осторожно отстегиваясь и всплывая над приборной панелью. – У него потом так интересно слюна по парадному кителю стекала.
– Не слишком ли ты умный для пилота-штрафника?… – морщась от головокружения, спросил Лабур.
– Я, прежде чем здесь оказаться, полгода в одиночке провел. Читал все, что перепадало от охранников: техническую литературу, медицинскую, немного математики и физики… – объяснил Кордазян. И с обидой в голосе добавил: – А вот обычной беллетристики с картинками, изверги, не давали.
Егор поморгал, приходя в себя после укола механического шприца, встроенного в предплечье скафандра. Раствор, нейтрализующий седативин, уже растекался по жилам.
Он тоже отстегнул ремни и, аккуратно подтянувшись к потолку, отсоединил ящик с инструментами.
– Ладно, хватит трепаться. У нас полчаса, чтобы привести машину в чувство.
Кордазян хотел привычным движением почесать выбритый подбородок, но пальцы в перчатке стукнулись о стекло шлема, и он чертыхнулся. Достал из широкого кармана светохимический стержень и переломил его. Рубка постепенно наполнилась зеленоватым мерцанием.
– Помнишь, о чем мы болтали, когда приход от транков был? – сердито спросил Егор, колыхая перед собой эластичный пакет с электролитом.
– Помню. Я изобрел новую единицу измерения.
– А про практическое применение сверхмощного гравитонного оружия?
Кордазян закончил отвинчивать кожух основного распределителя и чуть было не упустил в свободный полет отвертку. Вновь чертыхнулся.
– Между прочим, Солнце вовсе не обязательно уничтожать, – наконец откликнулся он. – Что-то ты разговорчивый стал, командир, а?
– А ты – неулыбчивый, – огрызнулся Лабур.
Кордазян немедленно осклабился.
Лабур нахмурился и замолчал.
Через минуту напряженной работы и пыхтенья в наушниках Егор все же поинтересовался:
– И что же еще можно сделать с Солнцем, по-твоему? Уж не столкнуть ли с курса, по которому некая неведомая сила тащит его к точке встречи с другим Солнцем?
– Слушай, командир, вот ты вроде умный мужик, хоть и сволочь порядочная, а таких вещей простых понять не можешь.
– Я не сволочь, – холодно сказал Егор, пробуя «прозвонить» цепь пусковых модулей главного реактора. – Я просто плохой человек.
– А это не одно и то же разве? – удивился второй пилот.
– Совершенно.
– Ну ладно, убедил. Я в твою мудреную философию вникать не собираюсь: она мне ни на какую дулю не спеклась. Я о другом толкую. Ты пойми: чтобы Солнце взорвать или с галактической или какой-то еще другой орбиты сместить, у обеих наших доблестных цивилизаций не хватит энергии еще по меньшей мере лет двести. Это с учетом того, что, если ученые не врут, осталось нам в лучшем случае – двенадцать.
– А что ж еще-то можно сделать с двумя звездными системами, которые вот-вот столкнутся? – хмыкнул Егор. – В параллельный мир отправить? Не смешно даже. Хватит, открыли вон проход в один такой… Так он на нас сразу понесся на всех парах.
– Знаешь, командир, я тоже после всего этого немного в мистику стал верить, но так и не научился ей доверять. Сказки – удел богатых воображением детей или бедных духом взрослых. Никому из нас не под силу погасить или сдвинуть Солнце…
– Сейчас обоссусь от твоей риторики.
– А вот превратить его в сверхновую – мы способны.
Егор замер посреди рубки вверх ногами и уставился на Кордазяна, как на сумасшедшего.
– Ты седативин себе точно колол перед активацией накопителей? – осторожно спросил он.
– Колол, колол, – отмахнулся тот. – Пока, конечно, мы можем сделать из Солнца сверхновую лишь в теории. Но если сегодняшние испытания увенчаются успехом – гонка вооружений может пойти такими темпами, что через несколько лет человечество… точнее, человечества будут обладать достаточно мощным оружием для реализации сего забавного плана. Время и обстоятельства всегда диктуют уровень и количество средств уничтожения, которые мы изобретаем и создаем. Неужели ты никогда не задумывался об этом, командир?
Лабур несколько секунд обескураженно молчал, стараясь найти изъян в логике напарника. Не найдя, спросил:
– Но какой смысл?
– Очень простой вероятностный расчет: если одна из двух интересующих всех нас звезд вдруг коллапсирует и вспыхнет сверхновой, это, возможно – подчеркиваю: возможно! – немного собьет ее с траектории движения…
– Бред. К тому времени, если ускорение не изменится, скорость станет уже такой, что даже незначительное отклонение рожденной сверхновой не спасет вторую Солнечную от гибели. К тому же, достигнув релятивистской скорости… Да что я распинаюсь, в самом деле. Здесь миллионы «но».
– Совершенно верно, – кивнул Кордазян, глядя на Лабура сквозь стекло шлема своими неподвижно-голубыми глазами. – Миллионы «но». И так тянет попробовать: «а вдруг?…» Не правда ли?
– Ты псих.
Егор тяжело выдохнул и вернулся к работе.
Кордазян чуть заметно пожал плечами, отвернулся и принялся уверенно ковыряться в магнитной катушке так, что Лабуру осталась видна лишь его спина и движущиеся локти на фоне заиндевевшего обзорного стекла.
После минуты тишины Егор услышал в наушниках тихий голос напарника:
– А теперь на секунду представь, что у Иксов уже есть такое оружие. Я ни в коей мере не утверждаю. Лишь трезво прогнозирую ситуацию.
Лабур промолчал.
– А вообще мне кажется, – после небольшой заминки сказал Кордазян, – мы ведем все эти дурацкие разговоры, вроде как чтобы о предстоящей смерти не думать. Не считаешь?
Лабур вновь не ответил. Он запустил реактор, и стало слышно негромкое воркование в резервуарах охлаждения. Собрался включить общее освещение и приступить к инсталляции программ на бортовой компьютер.
