Это означало желание России провоцировать сербскую агитацию против Австрии с расчетом, что со временем влияние Габсбургов будет ослаблено, а влияние Романовых укрепится. Учитывая такие тенденции, было неудивительно, что Димитриевич старался заручиться поддержкой России, когда дела начинали идти не очень хорошо. По всей видимости, он никогда не рассказывал Гартвигу о своих планах, но признавался, что обратился к русскому военному атташе полковнику Виктору Артамонову с вопросом, как себя поведет Россия, если Австрия нападет на Сербию. Артамонов активно помогал пропаганде «Черной руки», и можно было рассчитывать на его молчание и поддержку. То, что было точно сказано в ответ, до сих пор вызывает вопросы. Задал ли Димитриевич только этот общий вопрос или он посвятил Артамонова в свои планы? Позднее Артамонов отрицал такие подробности их беседы, но Луиджи Альбертини, бравший у него интервью, думал, что он лжет. В конце концов другие говорили противоположное, в том числе помощник Артамонова, капитан Александр Вечковский. По словам Вечковского, Димитриевич рассказал Артамонову о планируемом убийстве, и полковник обращался за консультацией о возможных последствиях к неназванным чиновникам в Санкт-Петербурге.
Если Австрия нападет на Сербию, «вы не останетесь в одиночестве», — заверил Артамонов Димитриевича. Именно этот ответ услышал Димитриевич. На какие шаги пошла бы Россия после этого убийства? Или это было просто какое-то смутное дипломатическое заверение, что царская империя поддержит своего балканского союзника? Ответ на эти вопросы зависел от того, что на самом деле ответили Артамонову из Санкт-Петербурга. Завеса благовидного отрицания этих фактов скрывала всех невидимых участников событий. Официальные российские документы, касавшиеся начала Первой мировой войны, были сфальсифицированы перед их публикацией или просто исчезли. Можно, конечно, допустить, что Димитриевич рассказал Артамонову о готовящемся заговоре. Также представляется вполне вероятным, что Артамонов поделился этой информацией с другими. Но сокрытие и уничтожение официальных документов делает невозможным дать окончательный ответ на этот важный вопрос.
Возможно, что в определенных российских кругах располагали сведениями о готовящемся убийстве заранее; не может быть никаких сомнений, что об этом знал кто-то и среди многочисленных чиновников сербского правительства. Как бы ни утверждали, что «Черная рука» не была основной силой, стоявшей за этим убийством, но уже нельзя говорить, что Сербия была к этому непричастна. Хотя сербское правительство и не занималось организацией этого заговора, представляется неоспоримым, как писал историк Фромкин, что «на нем в значительной мере лежит вина» за его успех.
Димитриевич, по его собственному признанию, как руководитель сербской разведки инициировал и помогал совершению убийства. Признание было сделано в момент, когда Димитриевич пытался спасти собственную жизнь, — поэтому возникло предположение, что это признание было вынужденным или сфабрикованным. Димитриевич обратился к Раде Малобабичу, начальнику подразделения сербской военной разведки, действовавшего против Австро-Венгрии, чтобы он помог с организацией заговора. Высокопоставленные сербские военные чиновники участвовали в подготовке убийц и снабжали их револьверами и бомбами из сербских военных арсеналов; официальные лица сербского государства снабдили убийц подложными документами и тайно переправили молодых террористов в Боснию. Полковник Любомир Вулович, начальник сербской пограничной службы, знал о готовящемся заговоре от военного начальника штаба маршала Путника. Люба Йованович, сербский министр образования и науки, рассказывал, что премьер-министр Никола Пашич даже обсуждал план заговора при встрече с несколькими членами кабинета министров: «Пашич сказал нам, что некоторые лица готовятся к поездке в Сараево для убийства Франца Фердинанда».
Пашич знал о заговоре. В первую неделю июня он получил донесение о том, что заговорщики достигли Боснии. Премьер-министр знал имена трех заговорщиков, выехавших из Белграда; знал, что у них были с собой бомбы и револьверы; знал, что сотрудники сербской пограничной службы и военной разведки оказали им содействие, и знал, что они направлялись в Сараево для убийства Франца Фердинанда. Сохранился даже отчет с комментариями, внесенными лично рукой Пашича. Все эти факты делали сербское правительство прямым соучастником событий в Сараево.
Но это еще не дало ответов на все вопросы. Пашич был слабым политиком: Димитриевич хотел отстранить его в мае 1914 г.; он остался на своем посту только благодаря вмешательству России. До новых выборов, которые должны были состояться в августе, Пашич остался исполняющим обязанности премьер-министра. Димитриевич и большинство военных ненавидели его, и это чувство было взаимным. Если бы Пашич разоблачил этот заговор, он мог бы уничтожить своего врага и нанести «Черной руке» смертельный удар. Поступив таким образом, он бы, конечно, поставил под угрозу свою политическую карьеру, получил бы ярлык предателя Сербии и, возможно, подверг бы свою жизнь опасности. Но если бы он ничего не сказал и факты этого дела впоследствии выяснились бы, Австрия получила бы все основания начать войну против Сербии. Казалось, что любой выбор означал для него личную катастрофу.
В конце концов Пашич выбрал третий вариант. Вена получила лишь расплывчатое предупреждение о возможной опасности для эрцгерцога в Боснии. Таким образом, он защитил и заговор, и собственные политические устремления. Если бы на него нажали, он бы сказал, что сделал все возможное для предотвращения катастрофы, и мог сослаться на свое предупреждение австрийских властей. Такой был его план, но Пашич не учел всех последствий. Отправленное заблаговременно предупреждение стало известно и высшим кругам в Белграде. Немного позднее Пашич отрицал сам факт этого предупреждения, но уже слишком много сербских чиновников могло подтвердить, что оно имело место быть.
Йован Йованович, сербский министр в Вене, оказался перед необходимостью выполнить эту деликатную задачу — донести это расплывчатое предупреждение до австрийских властей. 5 июня он встретился с министром финансов графом Леоном фон Билинским, ведавшим административными расходами Боснии и Герцоговины. Йованович предупредил, что визит эрцгерцога «вызовет много недовольства среди сербов, которые воспримут его как провокационный жест. Маневры, проходящие в таких условиях, могут стать опасными. Некоторые молодые сербы готовы стать живыми патронами, направленными против Австрии. Такая пуля будет направлена против человека, который спровоцирует этот выстрел. Поэтому было бы хорошо и разумно, если бы эрцгерцог Франц Фердинанд отказался от поездки в Сараево и если бы маневры не назначались на даты, близкие к Дню св. Валентина». По словам Йовановича, Билинский лишь равнодушно пожал плечами и ответил: «Ну, будем надеяться, что ничего не произойдет!»
Билинский не сделал ничего. Он даже не предоставил доклад о полученном предупреждении правительству Австрии. Как объяснить это казалось бы непостижимое решение? В течение последних трех месяцев Билинский вел бесполезную битву с генерал-губернатором Оскаром Потиореком относительно визита в Сараево. В результате этих постоянных протестов он был отстранен от принятия каких-либо решений и его держали в неведении относительно предстоящих планов, а его дальнейшие выступления грозили ему просто увольнением. Возможно, что именно это глубокое чувство полной неудовлетворенности, которое он испытывал, вызвало бездействие Билинского.
