В сентябре 1908 г. на богатой небольшой вилле в Моравии Эренталь встретился со своим российским коллегой Александром Извольским. Они пришли к тому, что Австро-Венгрия может присоединить Боснию и Герцеговину к своей территории в обмен на признание российских интересов на Босфоре. Извольский даже пообещал, что Россия не будет оказывать военной поддержки Сербии после того, как будут аннексированы эти провинции. Но в Австрии заговорили пушки еще во время этих переговоров, донося до Извольского прямой ответ австрийского правительства. Вена продемонстрировала свершившийся факт нарушения Берлинского договора, но Австрия оправдывала свои действия необходимостью предотвращения сербской агрессии против разваливающейся Османской империи. Германия была в ярости, Сербия выразила свой категорический протест, а Россия угрожала началом мобилизации против империи Габсбургов. Войны удалось избежать только потому, что Вена шантажировала Санкт-Петербург обнародованием результатов секретных переговоров с Извольским. Сербия и Россия отступили, но обе страны были унижены и жаждали мести по отношению к Австрии.
Аннексия только ускорила давно зреющие противоречия между Австро-Венгрией и Сербией. Белград, провоцируемый царской Россией, становился все более националистически настроенным. Российские деньги способствовали развитию славянских тайных обществ, которые видели в применении насилия средство выхода из-под австрийского влияния на Балканах.
Часть этих денег пошла на счет организации Narodna Odbrana («Защита народа»), в которую входили министры правительства и представители военной элиты. Организация позиционировала себя как культурное общество, но на самом деле пропагандировала насильственные действия против Австрии. Этой организации оказывал содействие даже наследный принц Сербии Александр. «Наш народ должен знать, — провозглашала ее пропаганда, — что независимость Боснии необходима не только для нее самой, не только из-за сострадания к притеснениям наших братьев, но также ради нормальной торговли и выхода к морским путям». «Необходимость борьбы с Австрией» провозглашалась как «священная истина», призывающая людей запасаться «оружием и бомбами» и быть готовыми сражаться «с ружьями и пушками».
Еще больше денег пришло ко второй, более смертоносной организации. Это была «Черная рука», прозвище, данное организации — Ujedinjenje ili Smrt («Союз или Смерть»). Она была образована в 1911 г., первоначально в нее вошла большая часть тех, кто в 1903 г. принимал участие в убийстве короля Александра и королевы Драги, а также юристы, дипломаты, журналисты, профессора и правительственные чиновники. По сути, в нее вошли представители элиты сербских политических, ученых и военных кругов. «Черная рука» утверждала, что насилие необходимо для создания новой, Великой Сербии. Вступающие в организацию проходили через комический театральный ритуал принесения клятвы верности организации, в окружении антуража из черепов, крестов, пистолетов и кинжалов, пропагандировали насилие и клялись убить себя в случае угрозы ареста. Сербский Генеральный штаб учил террористов стрелять и бросать бомбы, продвигал их по служебной лестнице воинских званий и отправлял их служить в пограничные пункты вдоль австрийской границы. К 1914 г. в связях организации с правительством премьер-министра Сербии Николы Пашича наступило значительное охлаждение, но сеть шпионов продолжала информировать его об их деятельности.
Националистическая пропаганда вылилась и на страницы сербской прессы. В 1910 г. отмечалось восьмидесятилетие Франца Иосифа, белградские газеты восхваляли его будущих убийц. 1910 г. назывался траурной датой, годовщиной аннексии. Газетные статьи заверяли своих читателей, что «день мести» обязательно придет. «Мы должны расчленить Австрию!» — утверждали газеты. «Священной обязанностью каждого серба», писала пресса, было подготовиться к неизбежной войне с «чудовищем, которое называется Австрия».
Такие настроения только утверждали общественное мнение в том, что Сербия — «источник одних неприятностей, гнездо жестоких варваров, чья мания величия рано или поздно столкнется с наказанием, которого она заслуживает». Такое ухудшение ситуации ошеломило многих. «Я не могу описать, — сообщал британский посол в Вене в 1913 г., — как возмущали людей все эти непрекращающиеся неприятности, которые доставляла эта маленькая страна, подстрекаемая Россией». Франц Фердинанд постоянно выказывал свое беспокойство возможным возникновением стихийных беспорядков. Он жаловался наследному принцу Германии Вильгельму, что «все это очень серьезно и тревожно, последствия сербской пропаганды могут быть опасными; результатом этих интриг, нагнетаемых Россией, может стать крупный европейский конфликт».
Надвигающаяся угроза со стороны воинственно настроенной Сербии была в главном фокусе австрийской военной политики и доставляла Францу Фердинанду неутихающую головную боль. По иронии судьбы источником большинства бед стали его собственные решения. В 1906 г. он оказал протекцию генералу барону Конраду фон Хётцендорфу, военному средних лет, с хорошим послужным списком, и убедил императора сделать его Generalstabschef (начальником Генерального штаба). Конрад предложил еще одну кандидатуру — заместителя начальника Генерального штаба, фельдмаршал-лейтенанта Оскара Потиорека, но эрцгерцог отказался поддержать его.
Эрцгерцог поддерживал идеи Конрада по военной модернизации архаичной и плохо вооруженной армии. Он даже позволял проявляться стремительным порывам Конрада, когда тот начинал говорить о необходимости уничтожить Италию, и лишь иногда пытался удерживать его. Эрцгерцог был не в восторге от постоянных призывов к началу военных действий со стороны Конрада, который говорил о войне, что она «основной принцип, лежащий в основе всех событий на этой земле». Генерал был особенно настойчивым, постоянно предлагая начать «превентивную» войну против Сербии. Сначала Франц Фердинанд просто игнорировал такие разговоры, но постоянная воинственность Конрада постепенно сделала его для Франца Фердинанда чем-то вроде надоедливой колючки.
Благодаря тому что Конрад обязан был своим положением эрцгерцогу, как и их хорошим отношениям, многие стали думать, что и сам Франц Фердинанд разделял эти воинственные взгляды, по крайней мере по отношению к Сербии. Общественное мнение представляло Франца Фердинанда наполовину сумасшедшим, как своего рода бомбу замедленного действия и жестокого шута, настроенного на войну против каждого балканского народа. Один из современников говорил, что эрцгерцог «пойдет на все, чтобы восстановить империи ее былой престиж, и готов заплатить любую цену, чтобы Австро-Венгрия играла в Европе роль первой скрипки. Он не колеблясь сыграет в этом европейском концерте соло, и эта дисгармония может все разрушить». Но истина была совсем другой, особенно что касается Сербии и бесконечных интриг на Балканах.
Разговоры о «превентивной» войне против Сербии пошли после аннексии Боснии и Герцеговины. «Пожалуйста, сдерживайте Конрада, — писал эрцгерцог майору Брошу. — Он должен прекратить всю эту агитацию за войну. Конечно, было бы великолепно и очень соблазнительно бросить всех этих сербов и черногорцев на одну сковородку. Но какая польза будет от этих дешевых лавров для нас, если в результате этой эскалации мы получим общее осложнение дел в Европе и окажемся перед необходимостью вести войну на два или три фронта, если без этого вообще можно обойтись?» Каждому, кто соглашался слушать, Франц Фердинанд неоднократно излагал свои доводы против «политики бандитизма», предлагаемой Конрадом.
