Теперь Монтенуово притворно показывал, что он оскорблен. Он побежал к императору и рассказал, что наследник престола унизил его, и пригрозил подать в отставку. Он утверждал, что допустил лишь небольшую ошибку. По просьбе Франца Иосифа он написал письмо, в котором принес свои извинения, но все полномочия были оставлены за Монтенуово и он не понес наказания. Имея императора на своей стороне, он даже не пытался в дальнейшем скрыть своей нелюбви к паре, открыто отзываясь о Софии как о простой «фрейлине».
По всей видимости, не Франц Иосиф придумывал все эти мелочные правила в отношении Софии, но он предоставлял полную свободу действий в их разработке Монтенуово. Император неоднократно утверждал, что, даже если бы и хотел, он уже просто слишком стар, чтобы лично разбирать все эти ограничения протокола. Когда после очередного произошедшего инцидента Франц Фердинанд пришел в ярость, София попыталась успокоить его: «Император просто слишком стар и немощен». София всегда старалась избежать возникновения вражды между императором и племянником. Правнучка Франца Фердинанда и Софии принцесса София видела императора человеком «с узким кругозором, упрямым, очень боявшимся совершить ошибку, если изменит какие-то правила и постановления». «Но я не думаю, что он был мстительным», — добавляла она.
Наверное, это действительно так. Но император вполне мог смягчить эти правила; его последующие уступки Софии показали, что он не был таким уж заложником традиций и этикета, как это часто изображают. Он редко вмешивался в деятельность Монтенуово, но многие придворные отмечали, что Франц Иосиф лично одобрял как большие, так и малые распоряжения, касающиеся жизни императорского двора. Целый ряд таких распоряжений отдавался на его личное утверждение, и он принимал решение исключительно по собственному усмотрению.
А Монтенуово? Похоже, он был целиком поглощен навязыванием своих бесконечных ограничений. Многие авторы говорят о нем как о «простом заложнике существующей тиранической системы социальных отношений» и не стремящимся «специально оскорбить» Софию. Но это звучит не очень убедительно. Принц испытывал личную неприязнь со стороны Франца Фердинанда. Его действия против брака и рвение, с которым он распространял сплетни о Софии, и то, как он использовал против нее данную ему власть, показывают его как человека, подверженного мелочной ненависти. Он с упорством и злобой называл ее в частных встречах только как «фрейлина», словно одно упоминание имени Софии было равнозначно анафеме. К сожалению молодоженов, Монтенуово обладал властью, которую мог использовать им во вред. Их правнучка принцесса София считала, что Монтенуово «был достаточно замкнутым и делал только то, что ему велели, строго придерживаясь протокола, что позволяло ему чувствовать собственную значимость».
Что касается Франца Фердинанда, он, конечно, не предполагал, что императорский двор будет использовать морганатический статус его супруги, чтобы унижать ее. Конечно, он предполагал, что впереди ждут определенные трудности, но разве время не сможет смягчить их? Он, видимо, считал, что первоначальные протесты против его супруги быстро сойдут на нет после того, как Императорский двор сможет увидеть ее достоинства. А если и нет, то, положа руку на сердце, как долго еще сможет прожить его дядя? Еще несколько лет, болезненных лет, но и они в конце концов пройдут.
На что же надеялись Франц Фердинанд и София? Конечно, не на то, что она сможет стать императрицей, это понятно. Но вполне вероятно, они рассчитывали на то, что настанет время, когда все будут относиться с уважением к жене эрцгерцога. Это был вопрос уважения Софии как жены-консорта наследника престола. Слишком многие считают, что они надеялись избавиться от морганатического статуса в свое время, когда на самом деле это был вопрос соответствующего уважения и отношения. Когда этого не произошло, Франц Фердинанд пришел в ярость, говорили, что он якобы вел список тех, кто не оказывал Софии соответствующего уважения. «Они еще узнают меня, — писал он, — когда я стану императором!»
Понимание того, что положение Софии в Вене вряд ли улучшится, сильно угнетало Франца Фердинанда. Как говорил его друг, он «сильно страдал из-за условий, сложившихся в результате неравного брака». София, со своей стороны, старалась успокоить его. Она как-то призналась, что это для нее так важно потому, что она не могла видеть Франца Фердинанда, испытывающего душевные раны. Как бы то ни было, она внешне спокойно переносила оскорбления, наносимые ограничением ее прав. Ее правнучка принцесса Анита объясняет это спокойствие «ее, по сути, спокойным характером и глубокой верой в Бога. Она также никогда не была так больна, как он. Ее единственная цель заключалась в том, чтобы сделать его счастливым».
В начале 1901 г. София узнала, что беременна, и уехала в Конопишт для рождения первого ребенка. В среду 24 июля, когда у его жены начались схватки, эрцгерцог в волнении провел несколько часов, меряя шагами комнату за дверьми ее спальни. Софии было тридцать три года, и хотя при родах присутствовали ее сестра Антония, доктор по имени Лотт (Lott) и акушерка Кэролайн Вовед (Caroline Woved), Франц Фердинанд позже признался, что он был «полуживой от страха» на протяжении всех родов. Наконец плач ребенка возвестил, что все закончилось: у Софии родилась дочка. Роды были сложными, и молодая мать оказалась на неделю прикована к постели, а Франц Фердинанд ежедневно осыпал ее розами. «Простите, что я пишу с помощью карандаша, — объяснял он Айзенменгеру, — но я пишу сидя на кровати моей жены, ей уже лучше. Слава Богу, что все благополучно закончилось, хотя роды были трудными. Но д-р Лотт выполнил свою работу прекрасно, и мы в восторге от нашего малыша — он восхитительный и сильный ребенок». Эрцгерцогиня Мария Тереза примчалась в Конопишт и стала крестной матерью нового младенца. Девочку окрестили как София Мария Франциска Антония Игнатия Альберта, принцесса Гогенберг. В семье ее звали Маленькая София и Пинки.
София Гогенберг (1901–1990) — Маленькая София
После рождения дочери и лечения Софии в Вене Франц Фердинанд стал еще более возмущенным неподобающим отношением к его супруге. Столица была не самым лучшим местом для них с постоянными угрозами прервать сложившуюся идиллию. Эрцгерцог принял судьбоносное решение, которое только отдалило его от своих будущих подданных. Замшелый императорский двор ничего не мог дать для них и сулил только неприятности. Начиная с 1901 г. эрцгерцог и его принцесса старались проводить как можно меньше времени в Бельведере и появлялись там только тогда, когда это требовали официальные обязательства. Вместо этого они нашли утешение и смысл жизни в семейном кругу, закрывшись в нем от враждебного мира. «Моя Софи, — признавался эрцгерцог, — все для меня в этом мире. Она — моя радость и мое будущее. Я просто не могу себе представить свою жизнь без нее!»
Глава VI
ВИХРЬ СПЛЕТЕН
29 сентября 1902 г. во время пребывания в Бельведере Софи родила второго ребенка. На этот раз это был сын, Максимилиан Карл Франц Майкл Хуберт Антон Игнатий Иосиф Мария, урожденный принц Гогенберг и, как и его сестра, обладавший после рождения правом на титул «Высочество». «Уважаемая леди и ее ребенок в добром здравии», — писала одна венская газета. У ребенка даже был крестный отец из Габсбургов — дядя Франца Фердинанда, эрцгерцог Карл Стефан. Во время крещения ребенка в маленькой часовне в Бельведере отец Лауренц Майер (Laurenz Mayer), священник из императорского дворца Хофбурга, бывший личный духовник императора и человек, обладающий религиозными и официальными полномочиями, сделал необдуманный комментарий, который принес Францу Фердинанду и Софии бесконечные неприятности. В каноническом праве, произнес Майер, нет ни одного положения, которое позволило бы отцу отказаться от прав еще не рожденного ребенка. Поскольку именно это сделал эрцгерцог в 1900 г., как продолжал дальше Майер, следовательно, его клятва недействительна и Макс имел право претендовать на престол. Эти безрассудные слова пронеслись по всей Вене и «бросили тень на Франца Фердинанда».
