– Не надо, папа. – Ветка еле заметно помотала головкой. – Не надо голосовать.
Максим посмотрел на нее, нахмурился и ничего не сказал.
– Хорошо, – с вызовом проговорил Юрка. – Давайте голосовать. Кто за помилование этих тварей?
И Максим сделал то, к чему привел его долгий, тернистый жизненный путь.
То, чему он научился, влюбившись когда-то в Маринку.
То, что подсказала ему бесконечность космоса во время полета на Марс.
То, к чему он вскользь прикоснулся при рождении дочери…
Он поднял руку, ставшую вдруг невыносимо тяжелой.
Прощая…
Маринка тоже проголосовала «за». Больше никто не выразил желания их поддержать. Егоров удовлетворенно кивнул.
– Кто за то, чтобы уничтожить плазмоидов? – спросил он и поднял руку.
Ни на кого не глядя, его примеру последовал Фрунзик.
Торик не двигался.
– Слав, ты что? – Юрка подозрительно взглянул на него. – Не думаю, что в данном случае приемлем вариант «воздержался».
– Я не знаю, Егоров, – проговорил Святослав, отбрасывая со лба черные кудри и поднимая глаза, в которых бесновались сомнение и беспомощность, которых Максим не видел в них с тех пор, как Славу вызволили из психушки много лет назад. – Вы так просто позволили себе решить их судьбу. Так просто. Я не считаю, что вправе выносить приговор. Ни оправдательный, ни обвинительный.
– Почему, Слава? – спросил его Герасимов.
– Не хочу становиться палачом.
– Так в чем же дело? Проголосуй за помилование!
Торик поочередно обвел взглядом всех друзей.
– Поймите, какое бы решение мы ни приняли, мы все равно кого-то казним.
Он проговорил эти острые, правдивые слова и умолк.
Легкий ветерок налетел на площадь и поднял бурунчики пыли, погнав их вдоль противоположной стены.
Святослав неторопливо подошел к Ветке, по щекам которой текли слезы, и присел перед ней на корточки. Взяв ее маленькие ручки в свои исцарапанные ладони, он долго смотрел на девочку. Не моргая. Очень долго. И никто не смел помешать им.
Наконец Торик сглотнул, двинув кадыком, и произнес:
– Не бойся. Я не убью Фоччи.
Торик проголосовал за помилование.
Мужчина пожал плечами и, развернувшись, пошел к своему матово-серому эллипсоиду.
Плазмоиды ожили.
Один за другим они начали подниматься и растворяться в облаках. Сначала огромные шары, затем их маленькие сородичи. Вся смертоносная армада уходила прочь.
Нетипичная ситуация решилась патом.
– Возможно, ты прав, Слава, – вздохнул Егоров, провожая взглядом последних представителей плазменных соседей человечества в далекий путь. – А возможно – нет. Пусть нас совесть клеймит.
– Да, пусть, – ответил Торик.
Максим заметил, как оба они осунулись за последние полчаса. Постарели.
– Э-эх… – махнул рукой Герасимов. И уронил белокурую голову на колени. – Как-то все неуклюже получилось, вам не кажется? И после этих слов Долгов наконец схватил за хвостик ту мысль, которая давно не давала ему покоя.
Он сорвался с места и бегом догнал мужчину в брюках свободного покроя и легкой аляповатой рубашке.
– Постойте!
Мужчина обернулся.
– Что ты хочешь, Максим?
– Я хочу… – Долгов запнулся и крепко задумался. – Я хочу понять до конца. У меня такое ощущение, что осталось нечто очень важное, что все мы упустили из виду.
– Никогда нельзя уследить за всем. Это неподвластно даже нам. Посмотри на свою дочь. Она нашла друга, которого вы считали несуществующим.
– Папа! – услышал Максим восторженный крик Ветки за спиной. – Папа, иди скорее сюда!
– Боишься обернуться? – усмехнулся мужчина. – А говоришь: хочешь понять до конца…
– Не боюсь.
Максим медленно повернулся. Он уже знал, что увидит.
Перед Веткой в воздухе завис яркий желтовато-розовый плазмоид. Он был совсем крошечным из числа разумных особей – меньше метра в диаметре. Внутри переливались полупрозрачные узоры «хромосом».
– Это Фоччи! – крикнула Ветка, оттянув лямочки своего вельветового комбинезончика. – Пурум-пурум! Родители! Видите, он вас больше не боится! Только Фоччи уже пора улетать…
– Удивлен? – спросил мужчина. И Долгову показалось, что в его тоне промелькнула ирония. – Девчонка всех вас надула.
– Это не все. – Максим посмотрел ему в глаза.
– Мы скоро уйдем, – негромко сказал мужчина. – Навсегда покинем галактику. Всем рано или поздно приходится уходить. Такова жизнь. Вечности нет, это лишь иллюзия, созданная природой для недалеких умом.
– А кто же будет вместо ва… – Долгов осекся. Он рьяно потрепал руками волосы, словно хотел вытрясти из головы пришедшую вдруг догадку. – Не-е-ет… Это просто смешно…
– У привратников не бывает детей, Максим. – Мужчина помолчал. – Ваш дар – это вовсе не заурядный талант стражей. Это – зернышко. Семя. Когда придет время, оно даст росток.
Маринка подошла сзади бесшумно и положила Долгову ладони на плечи, заставив вздрогнуть. Мысли лихорадочно трепыхались в его черепной коробке, сменяя одна другую со скоростью и хаотичностью броуновского движения частиц.
– Ты же хотел понять до конца, – вздохнул мужчина.
– Я… но я не думал…
– Макс, что происходит? – спросила Маринка.
– Как-нибудь попозже расскажу. – Он вновь посмотрел на мужчину. – Вы ведь и сейчас что-то не договариваете.
– Пора учиться думать самому, Долгов, – сказал Торик, дружески толкнув его в бок.
– Святослав прав, – кивнул мужчина. – Но я готов дать тебе подсказку и предложить небольшую экскурсию.
– Экскурсию? – не понял Максим. – Куда?
В матовой поверхности эллипсоида образовался проход высотой в человеческий рост.
– Перегрузок не будет, – успокоил мужчина, перехватив вопросительный взгляд Долгова. – Можешь взять с собой жену. Это займет… э-э… скажем, сто восемь минут. Как у вашего первого космонавта.
Внутри эллипсоида обнаружились два удобных кресла и широкий изогнутый иллюминатор во всю стену.
Максим уселся и с наслаждением вытянул гудящие от усталости ноги. Маринка плюхнулась рядом.
– Поехали? – улыбнувшись, предложил он.
Маринка дунула снизу вверх на свою темную челку и с беспокойством сказала:
– С Веткой, надеюсь, ничего не случится?
– Ни-че-го, – с расстановкой произнес Долгов. – Абсолютно.
