За окном уже стоял пасмурный зимний день.
– Много проехали? – спросил Максим, глядя, как Фрунзик натягивает куртку.
– Через пять минут Курск.
– Срубило меня наглухо. И сны вдобавок поганые снились.
Герасимов промолчал, застегивая молнию.
– Ты же сказал, что утром будем думать, – усмехнулся Долгов.
– Утро мы уже проспали. Поздно думать. – Фрунзик тоже улыбнулся. Пригладил белобрысую шевелюру и натянул шапку. – Не знаю, Макс, встретимся ли еще… Видишь, что на свете творится. Давай прощаться, что ли.
Колеса громыхнули на стрелке. Приближалась станция.
– Давай прощаться, – нахмурившись, согласился Долгов.
– Пусть тебе повезет, – крепко пожимая его руку, сказал Фрунзик.
Качнуло. Почувствовалось, как поезд начал притормаживать.
– Пусть, – вновь согласился Максим.
– Если что – номер мой у тебя есть. Как связь наладится, звони обязательно. Маринке с Веткой привет передавай. И…
Герасимов внезапно осекся и махнул рукой. Он стремительно вышел в коридор, оставив Долгова любоваться закрытой с громким хлопком дверью.
Состав скрипнул междувагонными сцеплениями и наконец замер.
Только сейчас Максим понял, что неуловимо изменилось во Фрунзике…
Друг постарел.
В Белгороде в купе ввалилась барышня в пушистом манто. С порога она расплылась в улыбке, обдавая Максима легким коньячным перегаром и ароматом дорогого парфюма. Подкрашенные голубоватой тушью глаза лучились энергией и жизнерадостностью.
– Привет, – бросила барышня, скидывая манто. – Меня зовут Настя. Можно Ася.
– Максим. – Долгов невольно скользнул взглядом по выпуклостям под блузкой.
– В Харьков?
– Дальше.
– А кто тебе губу разбил?
– Мудак один…
– Хм… Почему ты такой бука? Даже не помог даме раздеться.
Долгова подобная манера беседы с незнакомым человеком всегда ставила в тупик. Даже вызывала некоторую неприязнь.
– Извини. В тех местах, откуда я родом, небольшие проблемы, – сухо сказал он.
– А откуда ты? С Курска?
– Из Москвы.
– О-о… – с непонятной интонацией произнесла Настя. – Бутики-мутики, клубы модные, дорогие авто… А какие в первопрестольной могут быть проблемы?
«Она что, наркотой ко всему прочему обдолбалась? – заподозрил Максим. – Какие проблемы! Да никаких, черт побери, все замечательно!»
Вслух он ничего не сказал, чтобы не давать назойливой дамочке лишнего повода развить диалог.
Не дождавшись ответа, девушка бросила сумочку на столик, стянула сапожки и забралась на мягкую полку, обхватив колени руками. Встряхнула головой, рассыпая пепельные волосы по плечам, и предложила:
– Давай выпьем, Макс.
– Вот что, Настя… – начал было Долгов.
– Ася, – поправила она, лукаво взглянув на него. – Мне нравится, когда меня называют Асей.
Максим почувствовал, как в животе затрепетала предательская прохлада, стекая все ниже и ниже. Он поспешно отвернулся к окну и уставился на проплывавшие мимо поля, покрытые унылой снежной мутью. Заставил себя с отвращением подумать: «Похотливая самка».
– Чего ты дуешься? – нахмурила лобик Настя.
– Слушай, – раздраженно обернулся Максим, – ты и впрямь не знаешь, что произошло?
Девушка извлекла из сумочки маленькую бутылочку коньяка и приложилась. Поперхнулась, закашлялась, глаза заблестели.
– Нет. А что произошло? Я в Харьков еду к тетке. В Белгороде меня парень кинул, вот и захотелось мальца развеяться.
Долгов даже не нашелся, что ответить. Видимо, мадам действительно была не в курсе трагических событий. Что ж, в неведении счастье.
Настя перегнулась через стол и протянула ему бутылочку:
– Глотни. Расслабься. Что-то ты слишком напряжен.
– Я не напряжен, – почти зло сказал Максим, беря бутылочку и ставя на стол. – А тебе советую: хватит пить.
– У-у… Еще и правильный. У меня никогда не было правильных мальчиков.
Она вдруг слезла с полки, ловко щелкнула фиксатором на двери и села рядом с Максимом. Одним движением сорвала с себя блузку, под которой вместо бюстгальтера обнаружились две обнаженные груди с розовыми бляшками сосков.
Долгов тупо моргнул, слегка опешив в первую секунду.
– Ну, чего уставился? Женщины не видал? – Настя раскраснелась, от чего подведенные голубыми тенями глаза заблестели вконец дьявольски. – Не стоит всегда только глазеть да глазеть… Кое-что нужно потрогать. Хочешь попробовать маленькую Асю на вкус?
До Максима наконец дошла вся нелепость ситуации. Он отшатнулся, упершись спиной в оконную раму, решая: на словах послать пьяную девку или оттолкнуть. Тянуло оттолкнуть, хотя бы на миг ощутив упругость этой груди…
– Будешь меня трахать? – наигранно надув губки, поинтересовалась Настя и тут же полезла целоваться.
Долгов с силой отстранил ее, упершись в горячие плечи. Перед глазами возникло улыбающееся лицо Маринки…
Неожиданно вагон мотнуло, и поезд стал резко замедлять ход. Настю приложило о стену, и она ошарашенно взглянула на Максима из-под пепельной челки.
– Ты что, кретин, стоп-кран дернул?
– Ничего я не дергал!
Тормоза еще громче засвистели где-то внизу. Стакан с недопитым чаем съехал и опрокинулся, оставив на бежевой Настиной юбке неприглядное темное пятно. Она взвизгнула, словно это был кипяток, и зашарила рукой в поисках блузки.
Состав со скрежетом остановился.
Глухо ухнуло. Через несколько секунд – еще раз. Звук доносился из-за стены, словно кто-то в соседнем купе открывал бутылки с шампанским.
Оттолкнув вполголоса матерящуюся девушку, Максим потянул за ручку дверь и выглянул в коридор. Оказалось, что многие пассажиры высунулись полюбопытствовать, почему поезд так резко остановился. Проводник вышел из своего закутка и спокойно сказал:
– Пожалуйста, займите свои места, уважаемые пассажиры! В связи с введенным чрезвычайным положением могут быть несколько ужесточены таможенные формальности. Нет абсолютно никакого повода для волнения.
– Что значит – ужесточены? – пробубнил рыхлый взлохмаченный мужчина лет сорока, выходя на ковровую дорожку в коридор.
– Займите свое место, почтеннейший, – терпеливо повторил проводник, направляясь в другой конец вагона.
– Что там? – капризно поинтересовалась Настя, подергав Долгова за свитер.
– Ничего. Таможня.
– Уже? – Она прильнула к прохладному стеклу. – Странно. Обычно досматривают на станции Казачья Лопань… А мы еще до нее не доехали.
