Напрасно министры: граф Мольен, герцог Гаэте, генерал Дюрок, герцог Фриульский, Талейран, князь Беневентский и другие убеждали Наполеона отказаться от осуществления задуманного, указывали на предстоящие затраты и на суровость русской зимы, император ничего не желал слушать. Он сказал польскому королю, что кампания будет короткой. Своим родным он говорил, что родился не на троне и должен удержаться на нём тем же, чем взошёл, – славою. Обыкновенный человек, ставший, как и он, государем, не может останавливаться!..
Нашествие французов
Гроза двенадцатого года
Настала – кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский Бог?
(А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»)
События перед непосредственным началом вторжения в Россию описывает офицер французского 2-го кирасирского полка Мец Тирио де (опубликовано в «Размышления о России и русских», М.: АО Правда Интернэшл, 1996):
– Господствующее над долиной Немана плато напоминало потревоженный муравейник. Разнообразие форм войск, двигавшихся во всех направлениях, гул, производимый скопищем войск, совместно с непрерывным треском барабанов, звуками труб и музыки, – всё это, в общем, сообщало этому сосредоточению в день 12 июня торжественный характер и делало зрелище знаменательным.
С наступлением ночи картина изменилась: тысяча огней, раскинувшихся на неизмеримом расстоянии, освещало поляну и холмы над Неманом, а посреди этих огней полмиллиона копошащихся войск – редкое и интересное зрелище!
Но, увы! Как мало из участников этой картины могут теперь рассказать о ней! Куда девались, и что осталось от стальных и бронзовых волн этой армии победителей Европы! За малыми исключениями, участники этого блестящего зрелища погибли: одни – славной смертью солдата на поле брани, другие от голода, холода и лишений. Немногие, вернувшиеся к родному очагу, страдали от ран и лишений 2-х месячного отступления от Москвы, от ночных биваков на снегу, без огня и без пищи, глотая снег для утоления жажды.
Но эти печальные мысли нас тогда, на берегах Немана, не тревожили; полные сил и надежд, гордые принадлежностью к великой нации, гордые мундиром, мы мечтали о победах, и когда над громадным биваком нашим поднялось ликующее солнце, мы стремились скорее перейти эту пограничную реку…
24-го июня 1812-го года огромная французская армия под личным предводительством Наполеона перешла через реку Неман, которая была границей России на западе, в этот момент. по свидетельству оставшихся в живых очевидцев, внезапно хлынул дождь, «ударил гром такой силы, что люди мгновенно, как по команде, наклонили головы а шеям коней; ничего подобного такому грому я не слыхал в свой жизни… Вот при каких дурных предзнаменованиях, столь оправдавшихся впоследствии, перешёл я Неман и вступил на русскую территорию!»
Если бы Наполеон верил в предзнаменования, он должен был бы остановить Великую Армию.
Начиная войну, Наполеон издал для армии прокламацию; «Солдаты, вторая польская война началась. Первая окончилась под Фридландом и в Тильзите… Россия увлекается роком! Она не избегнет судьбы своей. Неужели она полагает, что мы изменились? Разве мы уже не воины аустерлицкие?.. Вторая польская война будет столь же славна для Франции, сколько и первая; но мир, который мы заключим, будет прочным и прекратит пятидесятилетнее кичливое влияние на дела Европы»(«История отечественной войны 1812 года. Соч. ген.-м. М. Богдановича. СПб. 1859. «Мемуары графа Толя»»).
И. В. Скворцов («Русская история для старших классов средне-учебных заведений», С. Петербург, 1913) пишет: «Кроме французов, составлявших половину армии Наполеона, в состав её входили войска неаполитанские, швейцарские бельгийские, голландские, португальские, испанские, а также всег германских народов – баденцы, виртенбергцы, баварцы, саксонцы, гессен-дармштадцы, мекленбургцы, вестфальцы, воины полуфранцузских герцогств – Берга и Франкфурта; Пруссия обязалась поставить 20 тыс. человек; Австрия 30 тыс.; в войсках последней были венгерцы и славяне иллирийских провинций (долматы и кроаты); поляки, одушевлённые перспективой восстановления Польши, выставили 60 тыс. чел. Это была действительно армия «двадесяти язык», как её называли тогда в России».
Уверенность в успехе Наполеона разделяло почти всё его окружение: офицеры и генералы добивались назначения в поход на Россию, как особой милости.
Наполеон планировал быстро закончить войну, разгромив русскую армию в генеральном сражении. Расчет Наполеона был прост – поражение российской армии в одном-двух сражениях вынудит Александра I принять его условия. Коленкур в мемуарах вспоминает фразу Наполеона: «Он заговорил о русских вельможах, которые в случае войны боялись бы за свои дворцы и после крупного сражения принудили бы императора Александра подписать мир».
Наполеон также говорил Миттерниху (министру иностранных дел Австрии): «Торжество будет уделом более терпеливого. Я открою кампанию переходом через Неман. Закончу я её в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь». В беседе с французским послом в Варшаве Прадтом Наполеон говорил: «Я иду в Москву и в одно или два сражения всё кончу». Известно и другое высказывание Наполеона: «Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я овладею Петербургом, я возьму её за голову; заняв Москву, я поражу её в сердце».
Действительно, всё, казалось, предвещало успех Наполеона: громадность сил, гений полководца, его счастье и непобедимость. В русских же имя Наполеона ассоциировалось с понятием антихриста. Многие были убеждены, что настал конец России, а в комете, появившейся на небе в 1811-м году, суеверные люди видели предзнаменование гибели страны но общее мнение было: лучше погибнуть, чем подчиниться врагу.
С началом вторжения русские армии Барклая-де-Толли и Багратиона, разрыв между которыми составлял 250 вёрст, оказались отрезанными одна от другой и были настолько слабы по численности, что не могли и думать о генеральном сражении с врагом.
Е. В. Тарле («Нашествие Наполеона на Россию») писал, что ещё перед выходом из Дриссы, находившийся при царе государственный секретарь Шишков оказал русской армии очень важную услугу. Шишков видел, что пребывание императора Александра в армии просто гибельно для России. Но как убрать царя, человека очень обидчивого и злопамятного? Ближайшим военным окружением императору было представлено предложение: «Если государю императору угодно будет ныне же, не ожидая решительной битвы, препоручить войска в полное распоряжение главнокомандующего и самому отбыть от оных…».
И император покинул армию, оставив Барклая-де-Толли главнокомандующим 1-й армии с начальником штаба – генералом А. П. Ермоловым. Барклай-де-Толли приказал отступать на Витебск.
Обе русские армии должны были не позволить разбить себя поодиночке, как планировал Наполеон, а объединиться, это объединение должно было состояться под Витебском. Чтобы выиграть время и дождаться здесь Багратиона, Барклай-де-Толли приказал графу Остерману-Толстому с небольшим отрядом задержать французов. Целый день Остерман выдерживал сильнейший натиск французов. Когда ему донесли, что неприятель всё усиливает давление, между тем русские полки понесли большой урон, и при этом спрашивали, что делать, – он отвечал: «ничего не делать, стоять и умирать».
