И нельзя винить Кали. Сам виноват, что дерзнул надеяться на то, чего никогда не заслуживал.
Она резко развернулась на каблуках и направилась к двери.
Его выставляют за порог.
Максиму казалось, что каждый шаг приближает его к смерти, отнимая волю жить дальше. Что-то похожее он испытывал и тогда, когда уходил от этой женщины в прошлый раз. Но сейчас это чувство было куда сильнее.
Кали смотрела, как Волков покидает ее жилище. Прежде чем она успела захлопнуть за ним дверь, он, обернувшись, придержал ее ладонью. Взгляды их скрестились, и в глазах Калиопы мелькнуло что-то, похожее на… панику? Но в следующий момент Максим решил, что это ему показалось, а Кали с холодным неудовольствием выговорила ему за попытку затянуть прощание. Но он должен был сказать еще кое-что.
– Я не удивлен твоим отказом, – произнес он унылым и охрипшим голосом, не узнавая его звучания. – Ничего другого я и не заслуживаю. Но ты хотя бы позволишь мне – на любых условиях – видеться с Леонидом?
Калиопа как подкошенная рухнула в постель. Она держалась, пока не закрыла за Максимом дверь, а после сломалась и едва успела добежать до ванной, где ее вырвало. Но это не помогло почувствовать себя лучше.
Затем Кали забралась под душ и, словно наказывая себя, включила очень горячую воду, чтобы та смыла с ее лица такие же горячие слезы.
В голове стучало: «Я сказала Максиму «нет». Я отказала ему жестко и окончательно».
Все мышцы свело, желудок все еще сжимали спазмы.
Это было выше сил Кали – выдержать полученные сегодня удары, начиная с момента, когда она обнаружила Максима стоящим у ее порога, до той минуты, когда Волков заявил, что… что он…
Мысли снова парализовало, словно мозг отказывался принять самую страшную правду, обращаясь к менее шокирующим моментам: неожиданному появлению Максима, причинам его исчезновения, а еще… его предложению.
Когда он сделал его в первый раз, Калиопа лишь замерла, не веря своим ушам. О таком она даже и не мечтала, воображая себе возвращение Максима.
Но когда он изложил ей все и снова попросил ее руки, недоверие сменилось восторгом. Еще немного – и она бы согласилась.
И тут Максим рассказал о том, что может умереть в любую секунду из-за аневризмы. В голове сразу вспыхнули воспоминания о жестоком опустошении, о том, как тяжело, когда знаешь, что над головой горячо любимого человека висит смертный приговор, как ужасно потом потерять его.
При одной лишь мысли, что снова придется пройти через подобное испытание, Кали ощутила, как паника запустила свои темные окровавленные когти в мозг, вытягивая из нее жизнь.
Ужас трансформировался в гнев на Волкова за то, что тот сделал с собой и своей судьбой, за то, что забрал жизнь Михаила и разрушил свою, и на себя за то, что набросилась на него. Грубость ее отказа еще больше усилила разочарование Максима.
Неужели он ожидал, что она окажется настолько сумасшедшей, что скажет «да»? Он хоть представляет, что это согласие сделало бы с ней и что вообще она чувствует?
Она-то считала, что Максим понял ее скрытые эмоции и потому исчез. А оказалось, он и понятия не имел о чувствах Калиопы и был сосредоточен лишь на собственных нуждах и страхах.
Она любила Волкова, когда он был ее любовником, без всяких обязательств. Как же сильна была бы ее любовь, если бы Максим стал ее мужем? Кали едва пережила его уход, но не переживет, если потеряет уже по-настоящему.
Поэтому, из чувства самосохранения, она сказала «нет».
Но на кое-что другое она согласилась: на то, что Максим сможет навещать Лео. Она не могла запретить ему видеть сына.
Теперь, когда Кали умерила тягу Максима к искуплению вины путем женитьбы на ней, он, конечно, захочет увидеть Лео. Малыш уже не будет спать, как во время прошлого визита, и Волков поймет, что иметь ребенка, пусть даже видя его не часто, невыносимо, как ему всегда и казалось. Новое исчезновение блудного отца будет лишь вопросом времени.
И теперь она будет благодарна ему за уход.
Оставалось надеяться, что Максим бросит ее уже скоро. Не важно, насколько кратким будет его присутствие в ее жизни на этот раз, но оно причинит боль – это точно.
На следующий день в час дня в дверь позвонили. Калиопа только что закончила кормить Лео обедом. Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди, забившись гулко и неровно.
Максим. Пришел точно в назначенное время. Она со вчерашнего вечера считала минуты до его появления, но все равно испытала сейчас потрясение.
И хотя Кали шла к двери очень медленно, чувствуя, что иначе просто рухнет на пол, Максим не стал звонить второй раз. Она представила, как он терпеливо стоит и дожидается, когда ему откроют. Может, даже опасается, что не откроют вовсе. С каждым шагом росло искушение именно так и сделать: отказаться от своего слова, проигнорировать звонки в дверь, пока Волков не уйдет прочь, чтобы больше не возвращаться.
Но Калиопа не могла так поступить. Сделав вдох, она еще раз улыбнулась сыну, крепче прижав его к себе, словно подготавливая к встрече, которая, возможно, навсегда изменит его жизнь, и открыла дверь.
Максим возвышался за порогом, и, как всегда, Калиопу ошеломили его высокий рост и острое ощущение его присутствия. Он выглядел так, словно, как и она, провел бессонную ночь. Его осунувшееся лицо еще сильнее всколыхнуло чувства Кали. Максим впервые появился перед ней в одежде светлых тонов – бежевого и кремового, делавшей его совершенно неотразимым.
Калиопа почувствовала его волнение. Но вовсе не потому, что гость внешне выказал его. Он с великолепной сдержанностью излучал спокойствие, помня о чувствительности Лео к настроению окружающих.
Максим взглянул на Кали, и она заметила, что золото его глаз, как и силу взгляда, приглушило смирение с ее отказом. Затем он посмотрел на Лео, и в его глазах отразилось такое…
Калиопа думала, что Волков был тронут, разглядывая спящего Лео. Но сейчас, когда отец впервые встретился взглядом с сыном, те эмоции, что пронеслись по лицу Максима, невозможно было описать. Казалось, он сконцентрировался на Лео всем своим существом, каждой клеточкой впитывая все мельчайшие детали.
А Лео в ответ устремил на отца такой же сосредоточенный взор.
Малыш не привык к другим людям, ведь даже своей семье Кали показывала его редко. При виде незнакомцев он обычно прижимал голову к груди матери, выглядывая из ее объятий, словно недоверчивый котенок. Больше всего Лео сомневался насчет того, как вести себя с Аристидисом, который казался ему самым пугающим из всех, но после привык и к нему.
Максим должен был внушить сыну еще больший ужас, чем Аристидис, однако этого не произошло. Напротив, Лео был совершенно очарован этим огромным незнакомцем, глядящим на него так, словно, кроме него, в мире ничего не существует. Впервые малыш отреагировал на кого-то так открыто и безбоязненно. Словно почувствовал, что для него Максим не такой, как все. Кали почти физически ощутила связывающие их кровные узы – мгновенно возникшие и неразрывные.
