– У него нет клички, – сказал кто-то за спиной.
Повернувшись, она окинула испуганным взглядом огромное, скудно обставленное помещение. Судя по потолочным балкам с деревянными фермами в форме буквы «А», это чердак. На удивление хорошо отремонтированный чердак со сверкающими дубовыми полами и современным освещением.
Перегородок не было совсем. Лишь изогнутая, доходившая до пояса стойка из стеклянных блоков, отделяющая зону кухни. Мужчина за стойкой выглядел как у себя дома. Темноволосый и темноглазый, в футбольной рубашке в яркую красно-черную полоску, с логотипом какой-то неизвестной ей команды. Стрейчевая ткань облегала широкие мускулистые плечи. Волнистые стеклянные блоки позволяли видеть такие же мускулистые бедра, облаченные в беговые шорты.
Ее рука застыла на собачьем пузе при виде того, как он включает эспрессо-машину из нержавеющей стали. Та почти немедленно выдала струйку густой черной жидкости.
Натали по-прежнему не отрывала от него глаз. Он наполнил чашки и обошел стеклянную стойку.
Когда он пересек комнату, собака села. Натали последовала ее примеру, потянув за собой простыню. По какой-то непонятной причине она спала в нижнем белье.
Он что-то приказал на неизвестном ей языке. Повторил, уже тверже. Пес неохотно спрыгнул с кровати.
– Как вы себя чувствуете?
– Я… э-э-э… хорошо.
– Голова болит?
Она попробовала осторожно повернуть голову:
– Я не… ой!
Морщась, она потрогала шишку:
– Что случилось?
– Непонятно. То ли вы упали с моста, то ли с туристического судна и ударились головой. Хотите аспирин?
– Господи, да!
Он протянул ей чашку и направился, как она предположила, в ванную, спрятанную под одним из скосов. Она воспользовалась его коротким отсутствием, чтобы снова осмотреть похожую на пещеру комнату в поисках хоть чего-то знакомого.
Паника крошечными мурашками поползла по спине, когда она наконец осознала, что сидит скрестив ноги на незастланной постели. В незнакомой комнате. С собакой, сторожившей в нескольких шагах, улыбавшейся от уха до уха и выглядевшей так, словно вот-вот на нее прыгнет.
Она подняла чашку дрожащими руками. Край стучал о зубы, кофейная пена осела на верхней губе, когда она сделала первый нерешительный глоток.
– Брр…
Первым порывом было выплюнуть невероятно крепкий эспрессо. Но учтивость и холодный пристальный взгляд хозяина чердака вынудили ее глотнуть.
– Лучше запивать это водой.
Она с благодарностью сменила чашку на стакан и уже потянулась к двум маленьким белым таблеткам, но внезапно застыла и с сильно заколотившимся сердцем уставилась на таблетки.
О боже! Может, ее опоили? И он намерен снова ее усыпить?
Слабый проблеск здравого смысла пытался пробиться через натянутые нервы. Если бы хотел опоить ее, с таким же успехом мог бы что-то подсыпать в кофе. Тем не менее она отвела его руку.
– Я… не стоит… У меня, возможно, аллергия.
– Вы не носите медицинского браслета с предупреждением.
– Я вообще мало что ношу.
– Верно.
Он оставил таблетки и чашку на низкой книжной полке, служившей также прикроватной тумбочкой. Натали сжала стакан, взглянула на улыбавшуюся собаку, на него. По спине снова поползли мурашки.
– Ладно, – дрожащим голосом пролепетала она, – кто вы?
Глава 4
– Я Доминик. Доминик Сан-Себастьян. Для друзей и родственников – Дом. – Он глядел ей в глаза, ища малейший проблеск узнавания. Если она изображает непонимающий взгляд, значит, чертовски хорошая актриса.
– Я кузен Сары, – добавил он.
Ничего. Глазом не моргнула. Брови не свела.
– Сара Сен-Себастьян Хантер, – продолжал он и, выждав секунду, решил выпалить из всех орудий: – Она внучка Шарлотты, великой герцогини Карленберг.
– Карленберг?
– Вы изучали документ, относящийся к Карленбергу. Вернее, дополнение к нему.
На мгновение показалось, что он задел за живое. Брови сошлись, губы сложились в знакомой гримаске. Она громко выдохнула и подвинулась к краю кровати, таща за собой простыню.
– Я не знаю ни вас, ни вашей кузины, ни ее бабушки. Теперь, если не возражаете, я бы хотела одеться и уйти.
– Куда именно?
Она мгновенно насторожилась:
– Я… не знаю…
Очевидно, она пыталась сообразить, куда идти, но ничего не вышло.
– Где… где я?
– Вероятно, это поможет.
Дом подошел к окну и раздвинул шторы. В комнату ворвался утренний свет. Снова появился великолепный вид на Дунай, картинный красный купол парламента и лес шпилей.
– О-о-о!
Завернувшись в простыню, как в сари, она подступила к стеклянной стене.
– Как великолепно.
– Узнаете здание?
– Вроде как. Может быть.
Судя по голосу, она далеко не была в этом уверена. И как отметил Дом, не прищурилась, не напрягала зрение, когда изучала величественное здание на другом берегу реки. Очевидно, очки ей нужны для чтения или для того, чтобы рассмотреть находящиеся вблизи предметы. Да, она носила их во время двух предыдущих встреч. Почти как щит.
– Сдаюсь.
Она повернулась к нему. Изящные ноздри подрагивали, паника туманила глаза.
– Где я?!
– В Будапеште.
– Венгрия?
Он хотел спросить, существует ли город с таким же названием в другой стране, но паника вызвала на ее глазах слезы. Она начала всхлипывать. Шумно, некрасиво, отчего пес вскочил, прижал уши, длинный узкий хвост вытянулся. Словно он чуял врага, но не знал, где искать.
– Все в порядке, – заверил Дом как собаку, так и женщину. Он подумал, что от нее пахнет рекой, но стал гладить ее волосы. Рекой, дизельным топливом и мягкой дрожащей женщиной, все еще теплой после сна. Так отличавшейся от сухой высокомерной особы, которая выгнала его из гостиничного номера. Его голос понизился до хрипловатого шепота:
– Все хорошо.
– Вовсе нет!
Слезы полились градом, промочив рубашку и заставив пса нервно завыть. Стуча когтями по доскам, он обошел Дома и женщину, цеплявшуюся одной рукой за рубашку, а другой за простыню.
– Ничего не понимаю! Почему я не могу вспомнить, где нахожусь? Почему не могу вспомнить вас?!
Она нервно дернулась и уставилась на него.
– Мы… мы женаты?
– Нет.
Ее взгляд упал на кровать.
