— Очень славный малый! — Серьёзно подтвердил Тим, поблёскивая в полутьме зелёными глазами. — К тому же большой ценитель красоты! Он разбивает и портит исключительно изящные вещицы: цветочные вазочки, статуэтки балерин, хрустальные стаканчики. И сам красавец — на длинных ногах, а в руках цветочек!
— Цветочек? — Переспросил Родион.
— Ну, может быть, и не цветочек, но верблюжья колючка — точно. В знак несчастной любви. Его давным-давно отвергла дама сердца. Вот он ко всем и пристаёт, чтобы не так одиноко было. Но, к сожалению, многие шарахаются от его клыков.
— У него есть клыки? — Переспросила Обби напряжённым голосом.
— Да так, маленькие, — пренебрежительно махнул рукой Тим, — всего по два метра длиной. Торчат вверх. Представляете, сколько на них уходит зубной пасты? Иногда он экономит, и клыки начинают зверски болеть. Тогда Страх идёт на базар, а когда возвращается с него, то вешает на клыки авоськи, из которых торчат топоры.
— Он топоры на базаре покупает? — Обби спросила это так, как будто сама очень нуждалась в паре-тройке отличных топориков и хотела узнать подходящее место для их приобретения.
— Конечно, на базаре! Ведь только там можно выбрать острые топоры по руке! — Солидно заметил Тим. — Он ими — вжик! — мальчик чиркнул ребром ладони по шее, — капусту рубит.
Обби покрутила своей бархатной головкой с пятью зелёными волосками, убеждаясь, что та крепко сидит на её изящной шейке, кашлянула:
— Значит, капусту рубит? — После небольшого молчания уточнила она.
— Да, вначале с грядок убирает — тюк-тюк — только головы летят… капустные, а потом их мелко-мелко — и в кадушку. Он же вегетарианец. Капустой одной питается, а кровью запивает.
— Он кровь пьёт? — Упавшим голосом спросила Обби.
— Чистейшую, свеженастоенную, — подтвердил Тим, — так называется его любимый коктейль по первым буквам компонентов, из которых он и состоит: Картофельно-Редисочно-Одуванчиковая Выпивка.
— А почему на конце мягкий знак? — Подозрительно спросила Обби и с восхищением открыла клюв, предвкушая очередную шуточку Тима.
— Потому что потому всякая мутЬ-жутЬ заканчивается на мягкий знак, а не на твёрдый!
И тут из-за поворота появился огромный, прозрачный медведь и проплыл между ними, как привидение через стену.
— Ах! — Вскрикнула Обби, заворожено глядя ему в след.
Прозрачно-голубоватый медведь растаял в темноте лабиринта. Родион осторожно сунул нос за поворот, откуда только что показалось странное животное.
— Красота-а-а! — Не смог сдержать он своих чувств.
— Где красота? Где? — Обби перелетела через его яйцеобразную голову и замерла в воздухе, распахнув крылья. — Это выставка работ подземных художников?
В просторном зале, в который они зашли, свободно парили десятки голубоватых прозрачных фигур людей и животных, сделанных необыкновенно умело.
— Это скульптуры из облаков? Или из дыма? А может быть, это особые лазерные картины? — Тараторила Обби, почтительно-робко облетая таинственные фигуры и рассматривая их удивлёнными расширенными глазками.
Фигуры были, и правда, очень занятны. Под самым потолком в одном хороводе, медленно вращающимся, кружились большие бабочки с причудливым разрезом крыльев, рыбки с изогнутыми длинными хвостами и совсем крохотные птички. Под ними огромный орёл хищно гнул шею — он с нетерпением ждал жертву. Неподалёку от него плавали две злобных гиены, дожидаясь поживы. Голубоватой гигантской позёмкой стелилась над полом стая волков. Огромная щука, изогнувшись кольцом, будто спала в воздухе. Солдаты в париках и треугольных шляпах, с мушкетами наперевес неразлучно плавали с открытыми ртами, какая-то бравая песня замерла на их губах.
— Ой! — Обби с восторгом забила крыльями. — Сюда можно забраться! — Она нырнула в хищного орла, как в гнездо, и расправила свои крылья в внутри его прозрачных крыльев. — Я теперь царь птиц!
Не долго думая, Тим «надел» на себя фигуру плавающего поодаль толстого пирата с костяной ногой и, дурачась, рявкнул уже изнутри:
— Тысяча чертей на сундук мертвеца! — Его голос прогудел, как из бочки.
— Подождите! — Испуганно замахал руками Родион. — Что вы делаете? — И попытался выдернуть за воротник Тима.
Но толстый пират, через тело которого просвечивал Тим, грубо оттолкнул его и прикрикнул:
— Тебя не спросили, противный нюхач!
— Тим, опомнись! Мальчик, родной ты мой! — С ужасом закричал Родион. — Ой! Ой! Ой! — Ему пришлось отбиваться от напавшего на него орла, внутри которого находилась, кажется, потерявшая разум Обби. Она вопила из всех сил: — Мы птицы вольные! Не тебе нас учить уму разуму!
— Дети мои! — В бессильном отчаянье Родион раскачивал вытянутой головой: — Это духи! Бежим! Вылезайте быстрее!
— Я ничего не могу поделать! — Закричал Тим и обрушил на Родиона удар такой силы, которую никак не мог ожидать от себя. Одноногий пират, облепивший его, заставлял совершать те действия, которые хотел именно он. Голубой орёл распахнул клюв, повинуясь его движению, открыла клюв и Обби — и клюнула бедного администратора в лоб.
— Это не я! — Всхлипнула Обби.
— Убегай! — Кричал Тим.
— Только с вами! — Отвечал Родион.
— АААААААААААААА! — Плакала Обби, стараясь вытащить крылья из крыльев орла, но они цепко пристали к ней.
Все голубые фигуры пришли в движение, слились в один ком, в котором крепко-накрепко застряли друзья. И вдруг он распался. Голубоватые неопределённые фигуры разлетелись по валунам, в беспорядке разбросанным по залу, и обрели некоторое человекоподобие. Тим, Обби и Родион едва живые распростёрлись на полу в центре зала. К ним не спеша подлетел синий медведь, постепенно обретающий черты косматого старика, и удовлетворённо оглядев, расположился на большом валуне.
— Эти организмы съедобны! — Гудели духи. — Даже горбунишка выглядит вполне аппетитным!
— Мальчишка и птичка — просто сахарные, шоколадные, апельсиновые, йогуртовые, карамельные-ые-ые-ые!
— Цыц! — Прикрикнул на них синий дух, зябко поджимая под бородой огромные ладони и ступни. Он заговорил скрипучим басом: — Совсем голову потеряли, оглоедушки призрачные! Слушайте, что я вам скажу. Птица и этот яйцеголовый будут нашим неприкосновенным запасцем энергии. Кто знает, поумнеют ли горбунишки-слепороды, зароют ли наши косточки, так и белеющие на поле брани, заснём ли мы сладким мёртвым сном… Когда наступит самое суровое времечко, мы выпьем силушки у лебедя и яйцеголового. Но нам силы нужны и сейчас! Правильно я говорю?
Ухораздирающий зёв был ему ответом.
— Поэтому, — продолжал скрипеть Синий, — мы выпьем энергию этого мальчуганишки сегодня. Устроим по этому поводу пикник. Мы привяжем его к камню, обовьёмся вокруг его тельца, припадем к нему и упьёмся его молоденькой силушкой!
