Летом 1942 г. в преддверии нового наступления на Востоке фюрер усилил нажим на азиатских партнеров. 24 июня рейхсминистр Риббентроп заявил японскому послу в Берлине Осиме, что Япония должна решительно атаковать СССР. Через четыре дня он снова пытался выяснить у последнего, каковы японские планы. Однако руководство Страны восходящего солнца по-прежнему занимало выжидательную позицию. Не отказываясь в принципе от участия в войне, император и премьер-министр в то же время не давали никаких конкретных обещаний и обязательств, внимательно следя за событиями на фронте.
9 июля, когда немецкие танки уже вышли к Дону, Риббентроп заявил Осиме: «Гитлер пришел к выводу, что наступил благоприятный момент для того, чтобы Япония вступила в общую борьбу с Россией в том случае, если она считает себя достаточно сильной». Фюрер полагал, что если «японцы стремительным ударом захватят Владивосток, а возможно, и территории вплоть до Байкала, положение русских на обоих фронтах будет необычайно тяжелым. Таким образом, конец войны будет предрешен». Однако японцы не вняли призывам Гитлера. Военное руководство справедливо считало, что в данный момент нецелесообразно ослаблять давление на Англию и США и открывать еще один фронт на севере. Это неизбежно привело бы к распылению сил и в конечном счете не позволило добиться решающих успехов нигде.
Единственное, на что соглашались союзники, это продолжать демонстративные приготовления к войне и тем самым сковывать советские дивизии на Дальнем Востоке.
В августе 1942 г. наступление стран «Оси» развивалось успешно на всех фронтах. В это время в Токио получили информацию о том, что немецкие войска достигли Кавказа. Премьер-министр Тодзио поинтересовался у немецкого посла Отта, сумеет ли Вермахт дойти до Индии, где он может соединиться с японской армией. Тодзио также постарался заверить германских дипломатов, что его страна является «смертельным врагом СССР», и сообщил о предполагаемом внезапном нападении японских войск на Владивосток и Благовещенск. Немцы, естественно, обрадовались этим обещаниям, восприняв их чересчур серьезно.
Стремление Гитлера втянуть Японию в войну против Советского Союза с пониманием встречалось в Токио. Однако высшее военно-политическое руководство страны исходило, прежде всего, из своих национальных интересов. Оно прекрасно понимало, что не готово к войне на два фронта, поэтому было готово выступить, только если крах России станет очевидным. Однако поражение Вермахта под Сталинградом и отход с Кавказа в начале 1943 г. развеяли эти надежды. Да и сами японцы, потерпев поражение на Соломоновых островах, перешли к стратегической обороне по всему фронту. В этих условиях открывать еще один участок боевых действий без перспективы на быстрый успех было бессмысленно.
Но Гитлер не сдавался. Весной 1943 г. он через Риббентропа предпринял новые попытки нажима на партнеров по «Оси». В апреле рейхсминистр в беседе с Осимой подчеркнул, что для Японии якобы наступает самое удобное время для осуществления нападения на Советский Союз. Но конкретного ответа на это «выгодное предложение» он снова не получил.
В войне против США и Англии японцы все еще продолжали возлагать большие надежды на Третий рейх и, несмотря ни на что, поддерживали с ним тесные союзнические отношения. Даже после выхода из войны Италии обе стороны заявили о нерушимости своего союза и решимости вести совместную войну всеми имеющимися у них силами «до победного конца». Было принято решение о координации стратегических планов. 27 сентября Германия и Япония подписали декларацию, в которой подтверждалась верность двух держав ранее заключенному пакту. Правда, сделано это было скорее из политических, чем из военных соображений, так как после отпадения Италии в мировых СМИ поползли слухи о скором распаде «Оси».
Тем временем фюрер не оставлял попыток втянуть союзника в войну против СССР. Причем Риббентроп по его указанию даже пошел на откровенную дезинформацию. 3 октября в очередной беседе с Осимой он заявил послу, что, по данным германской разведки, русские перебросили с Дальнего Востока на запад более одного миллиона солдат, значительно ослабив оборону Дальнего Востока. Естественно, посол поставил под сомнения эти фантастические данные, сказав, что попросит проверить их через соответствующие органы.
15 октября в Токио была организована конференция представителей Японии и Германии, причем последние специально прилетели сюда на самолете Ju-290. Там обсуждались взаимоотношения между странами, согласовывались действия, а также высказывались взаимные заверения в нерушимости союза. Однако ничего конкретного, кроме как предоставлять разведданные об СССР, японцы, как всегда, не обещали. К тому же в конце 1943 г. их собственная линия обороны на Тихом океане начала рушиться, так что союзникам было не до Советского Союза.
В конце ноября Риббентроп снова завел старую тему. Наоборот, японцы, учитывая ухудшавшееся положение на фронтах, начали налаживать контакты с советским руководством на предмет заключения сепаратного мира с Германией. Однако получили недвусмысленный ответ, что «возможность перемирия или мира с гитлеровской Германией и ее сателлитами в Европе совершенно исключена». Эта акция японцев, о которой Гитлеру стало известно, вызвала у него крайнее недовольство.
В 1944 г., когда страны «Оси» уже терпели поражение за поражением, они продолжали уверять друг друга в верности. В январе японское правительство заявило, что продолжает ждать «широких и активных действий германской армии». В марте было подписано соглашение о взаимных поставках военных материалов, хотя его осуществление на практике было затруднено ввиду большой удаленности друг от друга. Связь осуществлялась лишь подводными лодками и самолетами. Тем не менее до конца войны японцы успели получить от союзника реактивные двигатели, чертежи и компоненты новейших самолетов, ракет и др. Немцы даже успели отправить им уран на подлодке U-234, однако груз до места назначения не дошел…
23 июля японский премьер-министр Койсо заявил: «Япония будет продолжать укреплять свои связи с Германией для достижения общих военных целей». Посол Осима в Берлине также заверил Гитлера в верности союзу. Однако с точки зрения совместного ведения войны это уже не имело никакого значения.
Улыбки – и больше ничего.
Фюрер и японский посол Матцуока (слева), 28 марта 1941 г.
Глава 2. Сателлиты
«Италия не может оставаться в стороне»
Итальянцы не вступили в войну в сентябре 1939 г., хотя формально были союзником нацистской Германии. Итальянский диктатор Бенито Муссолини хотел сначала посмотреть, «как пойдут дела», а уже потом в нужный момент «урвать свой кусок добычи». В результате Италия объявила войну Англии и Франции только 10 июня 1940 г. В этот момент вторая была практически разгромлена, а первой в ожидании германского десанта было не до итальянцев. Впрочем, каких-либо согласованных действий между войсками т. н. «Оси» с самого начала не наблюдалось. Муссолини неоднократно заявлял, что будет вести свою «параллельную войну», смысл которой состоял в том, чтобы добиваться своих целей в районах «исторических интересов Италии», пользуясь победами Германии на главных направлениях. Посему он и выбрал момент, когда, на его взгляд, не опоздал к падению жертвы агрессии, но и не выступил раньше, пока еще не разбиты главные силы противника.
