Кейтель, длительное время близко общавшийся с фюрером, подметил своеобразный стиль общения верховного главнокомандующего с комсоставом: «В разговорах с чуждыми ему по духу генералами высокого ранга фюрер, по моим наблюдениям, ходил вокруг да около, вместо того чтобы четко сформулировать, чего же он хочет. У меня сложилось впечатление, что, испытывая определенную скованность или смущение, он проявлял неуместную сдержанность, в результате чего генералы даже не схватывали суть или недопонимали серьезность ситуации».
После войны Гальдер рассказал историку Харольду Дейчу историю, показавшую двуличие Гитлера. Он присутствовал при нескольких встречах фюрера с союзниками – Муссолини, Антонеску и Маннергеймом. Каждая начиналась с краткого обзора положения на фронтах, который делал начальник штаба оперативного руководства генерал Йодль. Затем Гитлер давал пояснения, обращаясь по очереди к каждому из присутствующих. При этом каждому он говорил разное, а порой и прямо противоположное. Муссолини при этом сидел скептически, Антонеску, наоборот, был полон оптимизма, а Маннергейм, слегка повернувшись к Гальдеру, бросал на него иронические взгляды.
После покушения 20 июля 1944 г. фюрер, понятное дело, изменился не в лучшую сторону. Гудериан отмечал: «Его твердость превратилась в жестокость, а склонность к блефу сменилась откровенной нечестностью. Он часто лгал без малейшего колебания, полагая, что и другие лгут ему. Гитлер никому больше не доверял. Он часто терял самообладание, был все более не сдержан в выражениях». Впрочем, того же Гудериана «жестокий» фюрер не расстрелял, хотя было за что.
Особенно Гитлеру доставляло удовольствие демонстрировать неосведомленность своих генералов в тех или иных технических вопросах. Сам он знал массу мелких технических деталей, а то, что не умещалось в голове, заносилось в специальный справочник в толстой кожаной обложке, содержавший сведения о десятках образцов оружия и техники. Этот «талмуд», в который постоянно вносились изменения и дополнения, всегда лежал у фюрера на ночном столике. Если во время совещания ему хотелось поправить одного из докладчиков, он приказывал ординарцу принести эту книгу и раскрыть ее на нужной странице. Тем самым он доказывал свою правоту и одновременно узкий кругозор подчиненных. В силу этого окружение Гитлера как огня боялось его исключительной памяти на числа и тактические детали.
Фюрер на память мог выдать такие вещи, как скорострельность миномета, потребность пехотного взвода в боеприпасах в часы, сутки, пропускную способность какой-либо сети железных дорог, выбор наилучшей позиции для 88-мм зенитного орудия и т. д. Он вообще любил всевозможные цифровые данные, касающиеся танков, самолетов, винтовок и даже лопат. По этим вопросам он часто советовался со Шпеером, а также с начальником Управления вооружений ОКВ генералом Буле. Последний даже всегда держал при себе тетрадку, в которую заносил все основные цифровые данные, так как никто не мог знать, что именно могло понадобиться фюреру. Однако если математические расчеты не нравились Гитлеру, он их просто отвергал. Так, в конце 1943 г. начальник Управления военной экономики генерал Томас предоставил ему меморандум, в котором высоко оценивался потенциал советского ВПК. В ответ ему было категорически запрещено впредь заниматься этим вопросом.
Гудериан отмечал еще одну черту характера фюрера. Он был очень смел при разработке своих стратегических планов, каковыми являлись захват Норвегии, план прорыва танковых войск через Арденны. В обоих случаях он согласился со смелыми предложениями своих штабистов. Однако затем при выполнении этих замыслов у него возникала нерешительность в момент появления первых трудностей и отклонений от первоначального плана. Когда в Норвегии серьезно обострилась обстановка под Нарвиком и судьба находившихся там войск повисла на волоске, Гитлер потерял самообладание. И только благодаря смелым действиям генерала Йодля и офицеров штаба оперативного руководства ОКВ удалось спасти положение. То же самое, к примеру, произошло в июле 1942 г. в Воронеже. Первоначальный план операции «Блау» не предусматривал обязательное овладение этим населенным пунктом. Однако престарелый фон Бок, все еще мысливший категориями Первой мировой войны, ввязался-таки в уличные бои, задерживая тем самым поворот танков на юго-восток к Волге. Вместо того чтобы решительно пресечь действия командующего группой армий «Зюд», Гитлер начал колебаться и проявил нерешительность, в результате чего драгоценное время было упущено. Тут вообще удивительно, как он мог доверить решающую операцию человеку, который не смог ранее взять Москву.
Неуверенность гармонично сочеталась с упрямством. Йодль утверждал: «Когда он четко понимал, чего хотел, или когда принимал какое-то решение на свой страх и риск, никакое дальнейшее обсуждение не было возможным». А в спорных ситуациях преимущество отдавалось не рациональным доводам оппонентов, а пресловутой интуиции.
Особое отношение у Гитлера было к разведданным. Он вообще редко руководствовался ими при планировании операций. А если сведения о противнике его по какой-то причине не устраивали, он вообще отказывался их слушать. Начальник разведотдела «Иностранные армии-Ост» генерал Райнхард Гелен указывал: «Наши данные зачастую расходились с оценками Гитлера, принимавшего желаемое за действительное… Выводы, вытекавшие из оценки противника, рассматривались Гитлером в течение времени со все большим ожесточением и агрессивностью, как пораженчество и даже саботаж, как действия против его замыслов и намерений». Самой грубой ошибкой фюрера была недооценка промышленного потенциала США. На совещании в «Вольфшанце» в декабре 1941 г. он заявил присутствующим, что «американцы способны создавать лишь холодильники». В итоге же оказалось, что даже самые смелые оценки германской разведки отставали от реальности. Уже в 1942 г. американская промышленность выпустила 44 000 самолетов, в то время как командование Люфтваффе считало, что будет произведено максимум 16 000…
К концу войны окружающим фюрера людям стало ясно, что он хочет слышать только то, что не противоречило его мнению. Он даже спрашивал, когда ему приносили документы: «Этот доклад приятный или неприятный?» «Неприятные» отчеты даже не прочитывались, а просто отправлялись в архив. «Приятные» отчеты, даже если они были составлены на основе непроверенных сомнительных сведений, только приветствовались. Недостаток военного образования не позволял Гитлеру понять, что самый удачный оперативный замысел может быть выполнен лишь тогда, когда налицо необходимые для этого средства, возможности для развертывания сил и снабжение войск всем необходимым. Он не хотел верить в то, что никакие грозные приказы, воля и фанатизм не могли заменить всего этого.
Решения о проведении тех или иных операций, как правило, принимались без всестороннего изучения экспертами и командно-штабных учений, хотя это было общепринятой практикой. В результате ближайшие сотрудники и высшие офицеры Вермахта, по сути, превратились в советников. Обычно Гитлер соглашался лишь на внесение незначительных изменений. Таким образом, он просто не смог охватить в полной мере тяжелую работу по руководству Вермахтом, которую он сам на себя возложил. Фюрер попросту игнорировал основные принципы командования войсками.
