Между тем во второй половине 18 сентября конвой PQ-18 оказался в зоне действия дальних истребителей Пе-3 ВВС Северного флота. Союзники, конечно, обрадовались, увидев в небе самолеты со звездами на крыльях. Но для советских летчиков вылеты в тот день закончились крахом. Где-то в районе горла Белого моря пропали без вести сразу три «пешки» из 13-го ИАП вместе с экипажами. Что с ними произошло, так и осталось неизвестным.
Спаренный 12,7-мм пулемет «Кольт-Браунинг», установленный на эсминце «Гремящий»
37-мм зенитная пушка 70-К на одном из советских эсминцев, на заднем плане видны силуэты транспортов
Вечером около транспортов появились два Пе-3 из 95-го ИАП. Не встретив противника, истребители повернули на аэродром, но попали в густой туман и потеряли ориентировку. В итоге один экипаж, выработав горючее, просто выпрыгнул на парашютах. Только приземлившись, пилот младший лейтенант Рудаков и штурман лейтенант Стукалов узнали, что находятся в 100 км от Архангельска и своего аэродрома.
Пилот второй «пешки» капитан Л. Г. Пузанов попытался совершить вынужденную посадку на острове Ягодник, в устье Северной Двины. Однако что-то не рассчитал, истребитель скапотировал, и Пузанов и его штурман старший лейтенант Д. И. Федоров погибли.
[80]
Вечером 19 сентября конвой PQ-18 вошел в Двинскую губу, но затем должен был встать, поскольку из-за шторма на него не удалось доставить местных лоцманов. Проводка судов началась в середине следующего дня. Большую часть уцелевших транспортов – 24 единицы – предполагалось ввести на внутренний рейд Архангельска. Однако сначала одно, а затем еще два судна сели на мели в устье Северной Двины. В итоге 21 сентября под разгрузку в различных участках архангельского порта встали только двадцать транспортов. Оставшиеся три судна были благополучно проведены в порт Молотовска.
Англичан и американцев, не привыкших к русской безалаберности, зачастую в Архангельске ждало разочарование. После выгрузки ценные и крайне необходимые фронту грузы сваливались в кучу поблизости от причалов. В портах, недавно подвергавшихся налетам авиации, царил полный хаос, железнодорожных вагонов не было. Как результат все суда были разгружены лишь к 20 октября. Кроме того, при проведении разгрузочных работ имела место и «прихватизация» всего, что плохо лежало. Беспорядок царил и в обеспечении прибывших с конвоем в Архангельск британских кораблей охранения. Боеприпасы, предназначенные для них, кем-то были по ошибке отправлены в Вологду.
5-й воздушный флот Люфтваффе произвел против PQ-18 в общей сложности 337 самолетовылетов. Были потоплены десять транспортов общим тоннажем 54 742 брт, причем все они были на счету экипажей торпедоносцев KG26 «Лёвен». Последние израсходовали 220 торпед, из которых не менее четырнадцати попали в цель. Еще три судна отправили на дно подводные лодки. Всего конвой потерял 32,5 % своего первоначального состава. Этот результат, хотя сам по себе и внушительный, все же был гораздо скромнее по сравнению с разгромом конвоя PQ-17.
Этому способствовали три причины. Во-первых, заведомо ошибочный приказ рейхсмаршала Геринга об атаке авианосца «Эвенджер». Во-вторых, роковая ошибка гауптмана Клюмпера во время атаки 14 сентября, приведшая к неоправданно большим потерям торпедоносцев из I./KG26. В-третьих, погода укрывала конвой примерно 50 % времени его следования в зоне досягаемости ударных самолетов Люфтваффе. И наконец, конвой PQ-18 в отличие от своего предшественника, несмотря ни на какие атаки и угрозы, сохранял строй и походный ордер.
Первое применение эскортного авианосца в Заполярье имело двойную пользу. Во-первых, по вине Геринга он отвлек летчиков от атак торговых судов, а во-вторых, взлетавшие с него «Си Харрикейны», при всех их недостатках, стали серьезной помехой для действий торпедоносцев.
Командир эскадры прикрытия контр-адмирал Барнетт, подводя итоги операции по проводке конвоя PQ-18, сделал свои выводы о причинах ее относительного успеха, среди которых главным был следующий: «Самым важным было то, что немцы совершенно не сумели скоординировать атаки торпедоносцев, пикировщиков и подводных лодок. В противном случае потери конвоя могли оказаться значительно тяжелее».
Союзники заявили о том, что ими в ходе отражения налетов были сбиты 42 самолета, в том числе 36 – зенитками кораблей охранения и транспортов, пять – «Си Харрикейнами» с авианосца «Эвенджер» и один – истребителем с САМ-судна «Эмпайр Морн». Фактически же Люфтваффе потеряло 26 машин: четырнадцать Не-111Н, семь Ju-88A и пять Не-115. Кроме того, еще одиннадцать самолетов – два Не-111Н и девять Ju-88A – получили более или менее серьезные повреждения.
Надо отметить, что по поводу немецких потерь при атаках конвоя PQ-18 в исторической литературе, как в старой, так и современной, до сих пор приводятся разноречивые данные. В основе разночтений лежат различные подходы конкретных исследователей к вопросу, как учитывать самолеты, получившие тяжелые повреждения в ходе самих налетов или же затем во время посадок на своих аэродромах. По процентной шкале повреждений, использовавшейся в Люфтваффе, некоторые машины имели повреждения до 70 %. Это позволяет предположить, что такие самолеты затем списали как неподлежащие ремонту, и потому их тоже порой учитывают в составе потерь.
QP-14 и далее
Одновременно с проводкой каравана PQ-18 обратно в Англию проследовал QP-14. Он вышел из Архангельска вечером 13 сентября, и в его составе были пятнадцать судов, в основном уцелевших от конвоя PQ-17. Его охранение включало два эсминца, два корабля ПВО, четыре корвета и три тральщика.
На первом отрезке пути транспорты прикрывали эсминцы «Урицкий» и «Валериан Куйбышев», а также истребители ВВС Северного флота. Для последних это самое «прикрытие» ограничивалось формальным выполнением «боевой задачи», то есть бесцельным барражированием над конвоем. Когда же 15 сентября в воздухе в 07.30 появились разведчики Ju-88D, советские летчики не обратили на них никакого внимания и продолжали кружить как ни в чем не бывало.
Британский офицер связи, находившийся на эсминце «Урицкий», сообщил командиру эскорта, что русские моряки сами не могут по радио связаться с истребителями. Наглядевшись на эту картину, командир эсминца «Миддлтон» решился на крайнее средство, а именно дал команду выстрелить из 102-мм орудия в сторону советских истребителей, чтобы привлечь их внимание. Однако после этого те просто спикировали и ушли в сторону берега.
