Днем 19 марта начальник штаба МПВО Горьковского авиазавода № 21 А. Соляров отправился на заводской аэродром к поджидавшему его самолету У-2. Цель полета – проверить техническую маскировку предприятия. Старый биплан, натужно ревя мотором, разогнался по грязной взлетной полосе и поднялся в небо. Пилот набрал высоту 2000 м и стал описывать круги над заводом. Соляров обнаружил, что, несмотря на начавшееся таяние снега, город сверху по-прежнему в основном выглядит белым. Заводские корпуса благодаря выполненной на их крышах маскировке имели вид поселка. Фюзеляжи истребителей ЛаГГ-3, находящихся на улице, казались бесформенными грязными пятнами. Около предприятия не было каких-либо четких ориентиров, выдававших его местонахождение, кроме разве что узкой полоски Московского шоссе, и это значительно облегчало маскировку. Довольный увиденным, Соляров приказал пилоту возвращаться на аэродром. Но зимний камуфляж доживал последние дни, и следовало подумать о весенней, а потом и о летней маскировке.
Однако все эти мероприятия имели лишь относительную эффективность. Дело в том, что расположение крупных промышленных объектов, таких как Ярославский шинный завод, ГАЗ, СТЗ, было хорошо известно противнику еще до войны, и осенью 1941 г. в ходе разведывательных полетов немцы сделали многочисленные фотографии. Весной 1942 г. немецкие самолеты-разведчики регулярно появлялись над городами Поволжья, и техническая маскировка попросту не успевала приводить заводские корпуса в вид, соответствующий окружающему ландшафту, и при сопоставлении фотоснимков, сделанных в разное время, было нетрудно определить точное расположение и очертания объектов.
Еще одну проблему создавала непрерывная работа мартеновских печей, т.к. по ночам домны создавали характерное зарево, в ясную погоду видимое за десятки километров. Больше всего они «демаскировывали» металлургический завод им. Кагановича, расположенный в одноименном районе Горького, и завод «Красный Октябрь» в Сталинграде. Таким образом, скрыть местонахождение военных заводов было практически невозможно. Единственное, на что можно было реально рассчитывать, так это на то, что непосредственно во время бомбового удара штурманы немецких самолетов не смогут точно прицелиться и сбросят бомбы рядом с целью.
В Сталинграде же по решению горкомитета обороны началось сооружение ложных объектов. Суть проекта заключалась в том, чтобы построить на берегу Волги севернее города несколько макетов заводских корпусов для введения в заблуждение вражеских пилотов. Идея эта была не новой. В Горьком, например, уже были возведены ложные объекты рядом с артиллерийским заводом им. Сталина и в Сормовском парке недалеко от авиазавода № 21. Таким способом можно было несколько снизить количество бомб, упавших на настоящие промышленные объекты. Однако, учитывая высокую активность дальней разведки Люфтваффе, скрыть от врага постройку этих сооружений было почти невозможно. И все же подобное средство иногда приносило определенный эффект в случае, если в бомбардировщике сидел неопытный штурман, или при плохой видимости.
С весны 1942 г. в целях предотвращения пожаров от попаданий зажигательных бомб стало практиковаться еще одно нововведение – обмазка и пропитка деревянных поверхностей зданий огнезащитной обмазкой. Для ее приготовления был разработан следующий рецепт: тальк – 30%, молотый мел – 14%, жидкое стекло – 44% и вода – 12%. Подобное изобретение было отнюдь нелишним, обмазка могла по крайней мере замедлить возгорание деревянных поверхностей, а большинство жилого фонда тогдашних городов было именно деревянным. Многочисленные деревянные строения (склады, сараи, мастерские) имелись и на военных заводах. Недостатком этого средства был долгий процесс изготовления и большой расход времени на обмазку зданий.
Еще одним средством пассивной противовоздушной обороны являлись аэростаты заграждения. Весной 1942 г. они стали, помимо Ленинграда и Москвы, появляться и в Поволжье. Один из отрядов A3 был размещен и в Горьком, в районе автозавода им. Молотова. Но для регулярного подъема в воздух требовался газ. Командование диврайона ПВО договорилось о поставках водорода с жиркомбинатом им. Кирова, последний обязался давать ежедневно не менее 500 куб. м, но впоследствии оказалось, что у предприятия не хватало для этого производственных мощностей. В результате в середине марта из имеющихся 16 точек в отряде A3 действовали только восемь, причем неполучение необходимого объема газа вело к дальнейшему сокращению количества действующих аэростатов.
Тем не менее вскоре началось развертывание действующей части A3 в более крупную, на вооружение вводились т.н. мины воздушного заграждения. Суть этой технической новинки состояла в следующем. К тросам аэростата с помощью нехитрого приспособления подвешивалась 50-кг фугасная бомба. Были нередки случаи, когда бомбардировщики на большой высоте зацеплялись за трос, но тот, натягиваясь некоторое время, вскоре соскальзывал с крыла, нанеся лишь небольшие повреждения. В данном случае при контакте крыла с тросом бомба отцеплялась и, соскользнув вниз, падала на самолет. Недостатками системы были утяжеление аэростата и опасность в случае неравномерного подъема «уронить» бомбу на землю. В связи с этим пришлось организовать производство вентиляторов для равномерного подъема. Их изготовление было поручено ремесленному училищу при содействии Индустриального института и завода «Красное Сормово».
С наступлением весны и в преддверии традиционного паводка на Волге создалась еще одна неожиданная проблема в организации ПВО. Дело в том, что для создания полного периметра зенитного огня вокруг городов, расположенных на высоком западном берегу, часть орудий пришлось разместить в заречной части, т.е. в местах, полностью заливаемых водой в апреле. В Горьком, где пологий берег Волги со стороны г. Бор являлся вообще непроходимым, эта проблема была решена еще осенью 1941 г. путем установки зениток на баржи. Эти плавучие батареи прикрывали завод «Красное Сормово» и железнодорожный мост. Правда, обеспечение их боеприпасами и продовольствием, а главное, средствами связи долгое время оставалось весьма сложной задачей. В Сталинграде же с этим вопросом запоздали и уже в начале паводка начали спешное сооружение специальных площадок для размещения орудий, прожекторов и командных пунктов. Так в заречной зоне напротив города появились своего рода «зенитные острова», для связи с которыми использовались различные рации.
Во второй половине марта руководству СССР стало окончательно ясно, что наступление советских войск выдыхается на всех направлениях. Несмотря на отчаянные усилия Западного фронта, Вермахт удержал линию обороны в 120 км от Москвы, не удалось освободить ни Смоленск, ни Харьков, ни Севастополь, снять блокаду с Ленинграда (Санкт-Петербурга). В этих условиях все стали опасаться страшной мести Гитлера, а именно применения отравляющих газов, в т.ч. и против тыловых городов. В 1942 г. Германия действительно располагала самым мощным арсеналом химического оружия. Только немецкие химики смогли наладить массовое производство фосфорсодержащих отравляющих веществ. Самым страшным из них являлся этилдиметиламидоцианфосфат, более известный как «табун». В отличие от ОВ, имевшихся на вооружении стран антигитлеровской коалиции, этот химикат легко проникал в резино-технические изделия, и всякие противогазы против него были бесполезны. Причем смерть от «табуна» наступала почти мгновенно как при вдыхании его испарений, так и при попадании на кожу. Токсические и физико-химические свойства органофосфатов варьировались в широком диапазоне, благодаря чему они были пригодны для снаряжения разных видов боеприпасов – от авиабомб до ружейных гранатометов.
