Опыт трехлетней гражданской войны, с ее тяжелыми организационными и боевыми сторонами, сделал свое дело, придав необычную для других времен гибкость и навык в работе всем ее участникам. Наша первейшая задача – это выйти из периода доморощенного и анархического разрешения вопросов организации и руководства в Красной Армии путем случайных и неисчислимых комиссий и подкомиссий и надо передать это дело организованному и компетентному органу – Красному Генеральному Штабу. Поэтому этот Штаб надо создать сейчас же, не смущаясь тем, что у него будет некоторый недостаток военно-технических навыков. Создавши его надо будет заняться усиленным его обучением и поднятием уровня его знаний и опыта. Словом не ждать пока мы подготовим вполне опытных генштабистов, а взять дело так как оно есть, оформить то, что есть и заняться поднятием его качества…
…V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Итак, основная мысль настоящей записки – это необходимость немедленного создания Генерального Штаба и притом обязательно Красного.
Практически этого можно достигнуть:
а/. исключением из списков Генерального Штаба всех белых элементов и
б/. широким включением в Генеральный Штаб Красных элементов из Академии Генерального Штаба.
Этими мерами Красному Генеральному Штабу будет придана политическая устойчивость, качество его понижено не будет, т. к. фактически, в полном значении этого слова, Генерального Штаба и нас в Красной Армии нет вовсе и кроме того слушатели Академии Генерального Штаба уже на деле доказали свою способность к работе. Наконец дальнейшая обработка Красного Генерального Штаба окончательно поставит его на должную высоту.
В Революционную эпоху, как создание армии, как конечно и создание Генерального Штаба, есть дело не эволюционное, а революционное»64.
Можно с уверенностью предполагать, что такое видение М. Н. Тухачевским вопросов подготовки кадров соответствовало политике центра. Поскольку уже вскоре М. Н. Тухачевский был направлен именно этим и заниматься – готовить кадры «красных военспецов» в АГШ. Назначение М. Н. Тухачевского начальником Академии было оформлено приказом РВСР № 1675 от 5 августа 1921 г. Этим же приказом Академия Генерального штаба РККА была переименована в Военную академию РККА с передачей ее в непосредственное подчинение Главкому.
И наконец, еще раз М. Н. Тухачевскому пришлось давать объяснения по «комиссарскому вопросу» в 1924 году в письме И. В. Сталину. Это фрагмент разбирательства, в ходе которого дело на М. Н. Тухачевского в связи с конфликтом с одним из членов РВС Западного фронта В. Н. Касаткиным передали в Центральную контрольную комиссию. Комиссия оставила дело без последствий для М. Н. Тухачевского, В. Н. Касаткин вскоре с Западного фронта исчез, а М. Н. Тухачевского перевели в Москву в Штаб РККА.
Из докладной записки командующего Западным фронтом М. Н. Тухачевского И. В. Сталину от 23 января 1924 года.
«КОМСОСТАВ И ПОЛИТСОСТАВ
В общем, по окончании гражданской войны, в Красной Армии остался наиболее крепкий командный состав.
Что касается политсостава, то здесь замечается обратное явление. Этот состав значительно понизился по качеству, ибо лучшие силы взяты на хозяйственный фронт.
Эти обстоятельства значительно заострили отношения между командным и политическим составом в тех случаях, когда командиры являются коммунистами, % каковых очень велик.
Трения эти более всего объясняются неопределенностью взаимоотношений. Хороший командир не позволит комиссару управлять собой, а вместе с тем комиссар, по положению, может как угодно влиять на решения командира.
Последнее время, особенно, после целого ряда случаев проведения единоначалия, со стороны значительной части политсостава стала ощущаться, я бы сказал, оппозиция комсоставу. Отрыв от комсостава, искусственное оттирание его от партийной и советской работы, превращение себя в род особой касты, отделяющейся от всей партийной массы, особенно комсостава – вот больные явления, развивающиеся в Красной Армии.
Оппозиция политсостава единоначалию выливается очень часто в плохие отношения к краскомам и красным генштабистам, в которых, по самой идее их подготовки, заложена склонность к единоличному командованию.
Там где единоначалие проводилось, очень часто замечалось неискреннее отношение помполитов к своим начальникам и двойственная игра.
Такое болезненное положение не может не отозваться гибельно на развитии Красной Армии. Многочисленные выпуски краскомов и красных генштабистов коммунистов заставляют обратить серьезное внимание на этот вопрос.
Необходимо взять твердый и реальный курс на проведение единоначалия. Необходимо привлечь комсостав к партийной работе и прекратить оттирание его от нее, так практиковавшееся на месте до сих пор. Необходимо в порядке партийной дисциплины принудить политсостав, особенно помполитов, к искреннему отношению к командирам-коммунистам.
Без проведения этих мер мы будем стоять перед развивающимся разложением аппарата управления Красной Армии»65.
Основная мысль: «Ребята, давайте жить дружно!»
Для уточнения позиции М. Н. Тухачевского по «комиссарскому» вопросу следует еще раз подчеркнуть – необходимость комиссаров в конкретных условиях (!) Гражданской войны, а тем более их важность в качестве политработников, он системно не отрицал никогда. Показательно в этом плане, что именно гипотетическое непонимание «роли и значения комиссаров Красной армии, которые являлись проводниками политики Коммунистической партии и связующим звеном вооруженных рабочих и крестьян с командирами из бывших офицеров», а также недооценку значения политической и воспитательной работы в армии, М. Н. Тухачевский поставил в упрек А. А. Свечину в 1930 году, снабдив его пространными цитатами В. И. Ленина на ту же тему66.
Все вышеприведенные документы со всей однозначностью свидетельствуют – М. Н. Тухачевский с самого начала, все время был последовательным сторонником единоначалия при главном условии, что и «военспец», и «коммунист» – это одно и то же лицо.
После столь длинного отступления необходимо вновь вернуться к вопросу о возможности причастности М. Н. Тухачевского к «военной оппозиции» во ВПАТ в 1928 году.
Никак не мог он к ней примыкать. Ведь она выступала против единоначалия, считая его понижением роли комиссаров в армии, а то и вовсе подвергая сомнению его целесообразность, тогда как М. Н. Тухачевский, напротив, его все время отстаивал. Налицо не просто отсутствие общей платформы, но напротив – коренные расхождения во взглядах по принципиальному вопросу.
Таким образом, единственное, что чисто теоретически мог бы сказать М. Н. Тухачевский толмачевцам в 1928 году: «Товарищи, кончай бузу!»
Вернемся вновь к тексту показаний от 1 июня.
«В 1928 году я был освобожден от должности начальника штаба РККА и назначен командующим войсками ЛВО. Будучи недоволен своим положением и отношением ко мне со стороны руководства армии, я стал искать связей с толмачевцами. Прежде всего я связался с Марголиным во время партийной конференции 20-й стр. дивизии, в которой Марголин был начподивом. Я поддержал его в критике командира дивизии, а затем в разговоре наедине выяснил, что Марголин принадлежит к числу недовольных, что он критикует политику партии в деревне. Я договорился с ним, что мы будем поддерживать связь и будем выявлять не согласных с политикой партии работников. Летом 1928 года во время полевых занятий, зная, что Туровский – командир 11-й стр. дивизии – голосовал за толмачевскую резолюцию, я заговорил с ним на те же темы, что и с Марголиным, встретил согласие и договорился с Туровским о необходимости выявления недовольных людей… На протяжении 1929–1930 годов я принимал участие в военно-научной работе при Толмачевской академии. Во время этой работы, на одном из докладов, в перерыве я разговаривал с преподавателем академии Нижечек, о котором Марголин говорил как о человеке, не согласном с политикой партии и которого следовало бы приблизить. Я начал прощупывать Нижечка, и мы очень скоро начали откровенно обмениваться мнениями о не согласных с политикой партии, особенно в деревне»67.
