По замыслу командования 4-й танковой армии, 350 танков «Великой Германии» должны были прокатиться бронированным катком по советской обороне. Однако этого не произошло. Напротив, две сотни «Пантер» перегородили путь для более легких Pz.IV танкового полка «Великой Германии». Впрочем, уже в первый день сражения новые немецкие «кошки» показали свои острые зубы. Их жертвами стали машины отдельного танкового полка на американских танках. Командир бригады «Пантер» Деккер в своем отчете Гудериану писал: «Не зная о наших новейших орудиях, восемь танков «Генерал Ли» приблизились к нам примерно на 2200 метров. Всего несколькими удачными попаданиями мы их уничтожили – они вспыхнули, подобно бенгальским огням на рождественской елке. Один из них был поражен метким выстрелом моего танка». Этот эпизод действительно имел место и подтверждается советскими источниками – 245-й танковый полк потерял в тот момент даже не 8, а 9 танков.
Горы пустых корзин от крупных снарядов и гильз немецких орудий различных калибров на одной из прифронтовых станций. Лето 1943 г. стало абсолютным максимумом расхода боеприпасов вермахтом
Наибольшего успеха 5 июля добилась 11-я танковая дивизия вместе с пехотой 167-й пехотной дивизии на правом фланге корпуса. Пауль Карель описал этот эпизод следующим образом: «Важную роль в сражении за Черкасское сыграла также 11-я танковая дивизия, действовавшая на правом фланге дивизии «Великая Германия». Боевая группа графа Шиммельмана вклинилась в советские позиции с танками, гренадерами на борту десантных бронемашин, противотанковыми орудиями, саперами и штурмовыми орудиями, а часть ее затем зашла флангом в направлении Черкасского. Огнеметные танки, эти огнедышащие монстры, подавили советские опорные пункты в бункерах и укрепленных зданиях. Огнеметные танки являлись самым подходящим оружием для такого рода сражений. Два огнемета, установленные на башне машины Т-III, могли направлять огненные копья прямо в амбразуры, окна и двери на расстоянии шестидесяти четырех метров. Шипящая 3-4-секундная струя огня убивала и обугливала все при температуре 1000 градусов по Цельсию. Черкасское пало. «Великая Германия» и 11-я танковая дивизия продвинулись на восемь километров в глубь главной оборонительной зоны противника»
[71]
.
По итогам этого «прожигания» советской обороны было даже выдвинуто предложение перебросить часть сил «Великой Германии» на восток для их ввода в прорыв на участке 11-й танковой дивизии. Однако командир «Великой Германии» отклонил это предложение: его части медленно, но верно двигались вперед. Рокировка вдоль фронта в любом случае потребовала бы потери драгоценного времени.
Время в тот момент было одним из самых важных действующих факторов. К обозначившемуся направлению немецкого наступления начали выдвигаться резервы. Это были не только злосчастные танки «Генерал Ли», но и артиллерия. В середине дня было принято решение о выдвижении в район Черкасского 27-й истребительно-противотанковой бригады. Она прибыла как раз вовремя, чтобы открыть огонь во фланг обходящим Черкасское танкам «Великой Германии». Немцы обходили село по широкой дуге и подставили борта занявшим позиции к северо-востоку от него противотанкистам. Немцам удалось переломить ситуацию только вечером 5 июля. Около 21.00 в Черкасское вошли с тыла подразделения «Великой Германии», а с востока – 11-й танковой дивизии. Однако график наступления был безнадежно сорван. Вечером первого дня XXXXVIII танковый корпус должен был уже стоять в Обояни, а в действительности не удалось добиться даже полного контроля над Черкасским. Бои в селе завершились только к рассвету 6 июля.
Наступавшему восточнее II танковому корпусу СС удалось 5 июля добиться более весомых результатов. Однако они выглядят большим достижением только в сравнении с неудачами «Великой Германии» у Черкасского. По плану бронегруппа «Лейбштандарта» должна была уже к концу первого дня выйти к переправам через Псёл, т. е. продвинуться на 30 км в глубь советской обороны. Справедливости ради нужно сказать, что такого глубокого заболоченного рва, как в полосе 67-й гв. стрелковой дивизии, в системе обороны 52-й гв. стрелковой дивизии просто не было. Это позволило немецким саперам подрывом стенок рва проложить путь танкам. По плану наступления в первом эшелоне должны были наступать дивизии СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх», а уже после преодоления первых позиций в бой должна была вступить «Тотенкопф». Упорное сопротивление советских войск заставило ввести подразделения «Мертвой головы» для помощи «Дас Райху» в штурме Березова.
О том, как трудно шло прогрызание готовившейся несколько месяцев обороны, говорят даже скупые строки дневного донесения «Лейбштандарта»: «После того как были сделаны проходы в минных полях, переход через противотанковый ров и после нового сосредоточенного обстрела силами всего артполка дивизии и 55-го минометного полка высоты 220,5 войска смогли, в упорной борьбе за каждый метр при поддержке штурмовых орудий и «Тигров» в ходе пятичасового боя, к 11.30 овладеть высотой»
[72]
.
Несмотря на ожесточенное сопротивление, эсэсовцы медленно, но верно продвигались вперед. К 17.50 5 июля, после упорного боя части «Лейбштандарта» взяли Быковку – советский опорный пункт на Обояньском шоссе. Продолжая наступление, передовые части дивизии вышли ко второму армейскому рубежу обороны, занятому на этом участке 51-й гв. стрелковой дивизией. На взлом первого рубежа подразделениями корпуса Хауссера было затрачено около 17 часов.
У этого сравнительно быстрого взлома подготовленной обороны есть несколько объяснений. Первое и очевидное – это численное превосходство танкогренадерских соединений Хауссера над дивизией Некрасова. На руку эсэсовцам также играла недооценка советским командованием участка прорыва корпуса Хауссера. Считалось, что главный удар наносится под Черкасским. Первые данные авиаразведки, показывавшие скопление крупных масс бронетехники на подступах к Черкасскому (и оно действительно там было, бригада Деккера), только укрепляли в этом предположении. Поэтому выдвижение резервов быстрее шло в 67-ю гв. стрелковую дивизию. Находившаяся в тылу 52-й гв. стрелковой дивизии 28-я истребительно-противотанковая бригада была брошена в бой только вечером, когда оборона уже потеряла свою целостность. То же произошло с истребительно-противотанковым полком, переброшенным из 375-й стрелковой дивизии.
Не последнюю роль в успехах II танкового корпуса СС сыграла эффективная поддержка с воздуха. Советские позиции густо засеивались разнокалиберными бомбами. Два дня спустя, 7 июля, Н.Ф. Ватутин направил шифровку № 19709, в которой указывалось: «Авиация противника наносит массированный удар. Истребители противника, отсекая наши истребители, дают свободу действий своим бомбардировщикам. В бою за 5.7 в пяти иптап осталось два-три орудия. Необходимо усилить истребительную авиацию и завоевать господство в воздухе». К сожалению, это отнюдь не преувеличение. В оборонявшемся на пути «Лейбштандарта» 1008-м истребительно-противотанковом полку из 24 пушек, с которыми он вступил в бой, к исходу 5 июля осталось лишь три.
