* * *
Пока Алайла увлеченно рассказывала Атосу что-то о переходах, провианте и прочих непонятных для меня вещах, я огляделась. Вокруг были лишь хмурые незнакомые лица. Солдаты зябли в тумане и искоса смотрели на девочку в блестящей броне. Как я ни старалась, не могла разглядеть знакомых легионеров. Двадцать четыре человека, подумать только…
Внезапно мой взгляд остановился на юноше, который сидел, прислонившись спиной к вербе, и смотрел перед собой невидящим взглядом. Что-то в нем было неуловимо знакомое. Я до боли прикусила губу, когда догадалась, кто именно сидел в паре шагов от меня.
Бывает, что скитания и нужда заставляют подростков взрослеть раньше времени. Но я впервые увидела, как горе может состарить ребенка. Вместо Тэддо-щенка, любимого всеми конюшего из отряда Кэрка, посреди туманного лагеря сидел старик с детским лицом. Вокруг глаз разбежались морщины, которые просто не могут появиться в пятнадцать-шестнадцать лет. Руки, сложенные на коленях, слегка подрагивали, словно в старческой трясучке. Лицо было серого цвета и пугало безразличием. В том старике, что сидел под вербой, я не могла узнать моего Тэддо.
Люди часто ищут определение смелости. Для меня в тот день смелостью стало подойти к Тэддо и осторожно коснуться его плеча.
– Привет, малыш. Давно не виделись.
Он медленно поднял голову и взглянул пустыми, как у мертвеца глазами. Казалось, он просто не узнает меня. Затем он все-таки ответил глухим и безжизненным голосом:
– Привет, Лис. Давно не виделись.
Он не был удивлен нашей встрече. Или не вполне осознавал, в каком времени или пространстве находится.
– Ты плохо выглядишь, Тэддо. – Я переложила ладонь с его плеча на голову. Этот жест я переняла у Атоса.
Внезапно он заговорил довольно быстро, но почему-то не глядя на меня:
– Перед уходом ты рассказывала сказку, что-то о лисах. Мы тогда поминали Кэрка. Вокруг костра собрались солдат пятьдесят. Помнишь свою просьбу? Во что бы то ни стало хранить костер Кэрка, рассказывать истории, продолжать традицию. Я тогда подумал, что вокруг так много добрых друзей капитана, что его костер будет жить, несмотря ни на что. И знаешь, как вышло?
– Как?
– Из пятидесяти ребят, кто сидел там, выжил только я. А у меня нет ни сил, ни желания разводить костер. – Он невесело, почти истерично засмеялся. – Пятьдесят отличных ребят – и все гниют где-то в реках, болотах и на равнинах вдоль всего тракта. Представляешь?
– Я слышала об этом, Тэддо. Вы оказались зажаты между врагами у Переправы Черной гончей.
Он посмотрел на меня, как мне показалось, более осмысленным взглядом, недоверчиво, словно пытаясь понять, шучу ли я.
– Это тебе наша ведьма сказала?
Фраза была брошена столь метко и столь зло, что я на мгновение застыла. Услышать подобное от Тэддо было невозможно. Маленький и ласковый, он всегда восхищался всеми генералами. Да и не говорил он никогда столь грубых слов, даже о самых злых своих врагах. Сейчас передо мной сидел совсем другой человек.
Этот знакомый незнакомец устало потер лоб.
– Не было бы никакой Переправы, ни для Лилий, ни для Череды, ни для нас. Это мы спровоцировали бой – и именно мы потеряли в нем все.
– Крамер великолепный стратег… – начала я, но конюший прервал меня резким жестом.
– Великолепный. Он умеет разыгрывать разные партии матицца с живыми людьми вместо фигурок. У Переправы у нас были все шансы уничтожить или склонить к сотрудничеству вражеские легионы. Наши отряды стояли на самых выгодных позициях. Да Войя подери, мы могли просто не вступать в бой, а отступить.
– Ты хочешь сказать, что Крамер намеренно втянул вас в битву и специально принимал решения, которые вредили легиону? – тихо спросила я.
Тэддо вжал голову в плечи, словно стараясь забыть о своих собственных кошмарах.
– Лис, три дня и три ночи на равнинах Крамер и Алайла выкашивали легион, словно жнецы с косой. Приказы забрасывали лучников без поддержки против вооруженных щитами копейщиков, а снабженцы оказывались без какой-либо помощи перед конницей. На второй день я уже не понимал, на чьей стороне мы воюем. В середине боя Роза разорвала контракт со Строгоссом и вроде как присоединилась к Лилиям леди Крианны. Но внезапно посреди союза, когда наши силы почти были слиты, пришел приказ отступать. Нам в спину летели стрелы, и я видел, как один за другим падают мои друзья.
Мне казалось, что у Переправы мы потеряли десятки, потом сотни. Когда я очнулся в бешеной гонке на север, нас было меньше трехсот человек. Больше двух с половиной тысяч людей остались на полях той битвы. И я уверен, что их духи до сих пор не могут понять, что же произошло.
Когда мы начали отступать на север, Алайла кормила нас сказками о том, что там нас ждет новое задание – прочные крепости и приток новобранцев. Но даже это не могло удержать легионеров от дезертирства. Люди побежали из Розы, и кому-то это даже удалось…
Я пыталась переварить услышанное. Я просто не могла поверить и одновременно понимала, что только сейчас слышу правдивую версию событий.
– Что значит «удалось», Тэд? Легион не каторга, ты разрываешь контракт и уходишь.
Он внимательно посмотрел на меня, буравя своими старческими глазами:
– Лис, если вас будут угощать мясом – не ешь. Лошади и собаки у нас закончились еще в прошлом месяце. А вот мясо не закончилось. Ведь всегда кто-то пытается сбежать…
К горлу подступила тошнота.
– Этого не может быть.
– Просто не ешь мяса, – он равнодушно отвернулся. – Я уже неделю не ем ничего, с тех пор как нашел ноготь в супе.
Желудок болезненно сжался, на миг мне показалось, что меня вырвет, но отсутствие завтрака спасло меня. Позыв сменился головокружением.
– Как могло произойти то, о чем ты говоришь? Почему вы шли за ними, почему никто не остановил их? Их двое, а вас было… было много.
– А кто мог бы? – вдруг озлобленно заговорил Тэддо. Он схватил меня за плечо и прошипел прямо в лицо. – Единственный, кто мог все предотвратить, ушел вместе с тобой гулять по свету. Вы бросили легион, а его правители сошли с ума. Мы простые солдаты, и мы до последнего верили Алайле.
Это было не время и не место, но слова вырвались прежде, чем я успела пожалеть о них:
– Я предупреждала, Тэддо. Я говорила о том, что сделала Алайла, да ты и сам видел одержимого Кэрка. Сильвелл, например, услышал мои слова, и он ушел из Розы.
Он расцепил пальцы и посмотрел на меня с таким презрением, что мне стало почти физически больно, как от пощечины:
– Ты думаешь, твои слова что-то изменят для меня сейчас? Они смогут отменить смерть трех тысяч? Смерть моих друзей? Они сделают меня снова человеком? Все кончено. – Он устало махнул рукой. – Она сказала, что сегодня все закончится, и я надеюсь, что смерть будет быстрой.
