— В Сен-Жан-д'Акре они расстались. Один направился в место, известное как Водный Лабиринт, или Город семи ворот и семи стражей. Ни Эоланд, ни я не сумели установить, где именно, хотя бы на каком континенте он находился. Как я уже говорил, второй рыцарь с несколькими варягами добрался до Антиохии, а оттуда до Пирея. Это все.
— То есть этот второй человек мог иметь при себе рукопись Элиазара?
— Подтвердить это фактами я не могу. Но мы с Чарльзом не сомневаемся в том, что у этого рыцаря был документ, доверенный ему французским монархом. Об этом можно судить хотя бы по немалому эскорту.
— Может, именно об этом рыцаре гласит легенда, — проговорила Афдера.
— Что за легенда?
— Венецианская. В нашем городе есть арка, на которой изображены щит, меч и шлем. Некий рыцарь возвращался из Святой земли с драгоценной реликвией. В пути он познакомился с торговцем Морозини, вроде бы весьма благородным человеком, и между ними завязалась крепкая дружба. Торговец приютил его в своем богато отделанном венецианском доме, который находился как раз в том месте, где стоит арка, — на Корте Морозина. Там рыцарь увидел сестру Морозини, без памяти в нее влюбился и забыл о важном поручении своего сеньора, короля Людовика. К несчастью, это были не брат и сестра, а двое любовников, которые коварно сбежали из Венеции, прихватив с собой небольшое состояние, скопленное рыцарем, его шлем, щит и меч. Согласно легенде, с той самой ночи безутешный воин долго бродил по улицам, а потом на Корте Морозина, у колодца, нашли его доспехи. Когда рыцарь исчез, на закраине колодца остался его герб, выгравированный на доспехах.
— Вы помните, как выглядел этот герб? — Профессор встал и взял альбом с гербами крестоносцев.
— Кажется, львиная лапа или что-то в этом духе. Но я могу ошибаться.
Колаяни открыл альбом. Перед глазами Афдеры и Макса предстал герб с львиной лапой.
— Такой?
— Да, очень похоже. Львиная лапа.
— Это герб рода Фратенсов, представители которого сопровождали Людовика в Седьмом крестовом походе. Значит, ваша легенда основана на реальных событиях. Кто-то из Фратенсов — Гуго или Филипп, — вероятно, достиг Венеции. Осталось выяснить, кто именно и каким путем он следовал из Палестины.
— Какая разница, кто именно? — спросил Макс.
— По этому поводу могу сказать вот что. Гуго и Филипп могли мирно жить в своих фамильных владениях, как это сделал их отец, но предпочли отправиться на борьбу с неверными, на поиски славы и богатства. Оба воспитывались в духе самоотречения, считали своей главной заботой помощь слабым, беднякам, калекам, но при этом были весьма искусны в военном деле. Братья были преисполнены горделивого смирения перед Богом, который был для них главой общественной иерархии, и перед королем, стоявшим непосредственно за ним, но при этом сильно отличались друг от друга. Гуго был известен своим аскетизмом, кротостью, в то же время и воинской доблестью. Филипп же жаждал лишь подвигов во имя веры и любил подсчитывать, сколько мусульман им уничтожено. Его настроение от этого только улучшалось. Он называл это злоборством. Гуго отдавал всего себя защите бедных и слабых, а Филипп не задумываясь убивал бедных и слабых лишь за то, что они были неверными. Гуго был монахом, ставшим воином, Филипп же — попросту извергом.
— Но все-таки, имеет ли значение, кто именно из братьев прибыл в Венецию? — не унимался Макс.
— Имеет, и немалое. Если в Палестине остался Филипп, то он мог быть похоронен где угодно, а если Гуго, то тело вместе с оружием, скорее всего, перенесли в катакомбы Сен-Жан-д'Акра. Есть шанс его там найти. Когда соорудили ту самую арку со щитом, мечом и шлемом?
— Не уверена на сто процентов, но вроде бы в тринадцатом или четырнадцатом веке. Это легко проверить, заглянув в архив или библиотеку. Но разве эта легенда как-то соотносится с вашим рассказом?
— Может быть, даже больше, чем вы думаете. Вдруг рыцарь из легенды был приближенным французского короля, одним из двух братьев и направился в Европу, имея при себе рукопись Элиазара? Допустим, что Водный Лабиринт, Город семи ворот и семи стражей, — это Венеция! Вдруг эта рукопись спрятана где-нибудь в вашем городе? Вы понимаете, что это означает для всего христианства? Документ, говорящий о том, что Иуда не покончил жизнь самоубийством, потрясет основы католической церкви. Вдруг нам удастся обнаружить его в Венеции? Я буду рад разделить с вами славу этого открытия.
— Благодарю за доверие. Но если я узнаю, где спрятана рукопись Элиазара, то не стану делиться с вами ее содержанием. Книга Иуды принадлежит мне. Сперва мы должны отыскать следы, которые приведут нас к документу, а потом уже сможем купаться в славе.
— Позвольте немного вас побеспокоить, а потом купайтесь себе дальше, — вмешался Макс. — Что стало с королем и вторым рыцарем?
— Четыре года они занимались строительством и ремонтом укреплений в Сен-Жан-д'Акре, Кесарии, Яффе и Сидоне, совершали паломничества в святые места — Назарет и Ханаан. В тысяча двести пятьдесят четвертом году король узнал о смерти своей матери, Бланки Кастильской, исполнявшей обязанности регентши, и вынужден был вернуться во Францию, — пояснил Колаяни.
— А тот рыцарь? Известно хотя бы, где он был похоронен? — поинтересовалась Афдера, не отрываясь от своего дневника.
— Нет. С тысяча двести пятидесятого по девяносто первый годы крестоносцев, павших на поле боя, там же и хоронили. Тела тех, кто прославил себя в боях, перевозили в Сен-Жан-д'Акр, где погребали в криптах и катакомбах вместе с их щитом и мечом, а также знаками воинской доблести. Потом крепость перешла в руки мусульман, и большая часть списков умерших была утрачена. До этого различные рыцарские ордена вели довольно подробные списки погибших, в которых указывалось место захоронения.
— А гробницу этого Фратенса никак нельзя вычислить?
— Это невозможно. Мусульмане сожгли почти все бумаги, которые находились в Сен-Жан-д'Акре, а то, что уцелело, было уничтожено при взятии крепости турками в тысяча пятьсот семнадцатом году. Точно известно, что в тысяча восемьсот девятнадцатом, когда Палестина отошла к англичанам, те не обнаружили никаких списков. Чтобы найти гробницу, нужно заручиться разрешением израильских властей и прошагать многие километры по подземельям крепости. Думаю, сделать это будет непросто.
— Как раз наоборот. У меня хорошие отношения с Израильским управлением по делам древностей.
— Но не у меня, — уточнил Колаяни.
— Почему?
— Израильтяне обвинили меня, Эоланда и Каламатиано в попытке похитить несколько старинных предметов. Сразу скажу, что не имел к этому никакого отношения, но в результате нам запретили исследовать что-либо в Сен-Жан-д'Акре.
— Будьте уверены, если вы поможете мне, то я получу разрешение от израильтян.
— Как же я вам помогу, если вы не хотите делиться честью открытия рукописи Элиазара?
