— Как ты могла связаться с Хансом? Из всех мужчин именно с ним? — спросил Питер. — Ты же знаешь, что он за тип.
— Я знаю. — Она смотрела в потолок. — Да, я знаю.
— Ты должна признать, что я старался быть хорошим мужем, — продолжал Питер, — всегда и во всем помогал тебе. Мы легко находили общий язык, могли разговаривать с тобой о чем угодно, и я обычно до конца выслушивал тебя.
В ее голосе впервые прозвучала обида:
— А заметил ли ты, что вот уже несколько месяцев я долго не могу уснуть и плачу по ночам?
У их кровати стояли два вентилятора, которыми они пользовались, чтобы заглушить шум машин и случайные храпы друг друга.
— Я ведь и не мог этого знать, — сказал он в свое оправдание. Правда, временами, засыпая, он чувствовал, что она вздрагивает рядом. Полусонный, он подумывал в таких случаях, что она занимается мастурбацией; однако эту мысль он держал при себе.
— Мне нужно подумать. — Мысли путались. — Я еще не знаю, что надо делать.
Кэти кивнула.
Питер запрокинул голову и судорожно вздохнул:
— Боже, нужно переосмыслить целых шесть месяцев жизни. Отпуск в Новом Орлеане. Это было уже после того, как ты и Ханс… А тот уик-энд, который Саркар разрешил нам провести в его загородном доме. Это тоже было уже после. Все теперь приходится вспоминать совсем по-другому. Все изменилось. Каждое воспоминание после того момента, каждое счастливое мгновение — все фальшиво, запятнано.
— Я так жалею об этом, — прошептала Кэти.
— Жалеешь? — Теперь Питер говорил ледяным тоном. — Я бы мог поверить, если бы это произошло только один раз. Но трижды? Три раза, черт возьми!
Ее губы дрожали.
— И все же мне действительно страшно жаль.
Питер снова вздохнул.
— Я собираюсь позвонить Саркару и пригласить его сегодня поужинать.
Кэти молчала.
— Я не хочу, чтобы ты пошла со мной. Я хочу поговорить с ним наедине. Мне нужно во всем разобраться.
Она кивнула.
ГЛАВА 5
Питер и Саркар Мухаммед были знакомы с детства. Они жили на одной улице, и хотя Саркар ходил в частную школу, быстро подружились. На первый взгляд трудно было понять, что их связывало. Саркар серьезно увлекался спортом. Питер же входил в группу учеников, выпускавших школьный альманах и газету. Саркар был правоверным мусульманином — Питер равнодушно относился к любым религиозным учениям. Но когда семья Саркара переехала в район, где жил Питер, они очень быстро сошлись друг с другом. Обладая сходным чувством юмора, они оба любили читать Агату Кристи и были большими знатоками сериала «Звездный марш». К тому же Питер совсем не употреблял спиртного, и Саркар был счастлив иметь такого приятеля. Хотя Саркар и захаживал в рестораны, где подавали горячительные напитки, он всегда избегал выпивающих компаний.
Саркар поступил в Университет Ватерлоо на факультет информатики. Питер занимался в Торонтском университете биомедицинской инженерией. В течение всех студенческих лет они не теряли друг друга из виду, обмениваясь электронной почтой по сети Интернет. После непродолжительной стажировки в Ванкувере Саркар вернулся в Торонто и возглавил собственную инновационную фирму, проектирующую экспертные системы. Хотя Саркар был женат и имел троих детей, они с Питером часто ужинали вдвоем, только он и Питер.
Эти ужины неизменно проходили в заведении Сонни Готлиба, шикарном ресторане в самом центре еврейского квартала Торонто. Питер терпеть не мог пакистанской кухни, несмотря на героические усилия Саркара расширить его гастрономические вкусы, а Саркар не мог нарушить заповедей ислама, вот друзьям и приходилось идти на компромисс — большая часть кошерных блюд удовлетворяла их обоих. Они сидели в своей постоянной кабинке, в окружении посетителей, оживленно болтающих на идиш, иврите и русском.
Сделав заказ, Саркар спросил Питера, что у него новенького.
— Да так, ничего особенного, — сдержанно ответил тот. — А что у тебя?
Саркар начал обстоятельно рассказывать о заключенном его компанией контракте на разработку экспертных систем для Новой демократической партии провинции Онтарио. Этой партии удалось прорваться к власти лишь однажды, в начале девяностых годов, но она жаждала реванша. Пока память о канадских социалистических правительствах окончательно не изгладилась в сознании нынешнего поколения, руководство хотело собрать все факты о членах своей партии, входивших тогда в состав правительства.
Питер слушал его вполуха. Обычно он живо интересовался работами Саркара, но сегодня его мысли были страшно далеки от всего этого. Наконец подошел официант с кувшином диетической колы и корзинкой разнообразных пончиков.
Питеру очень хотелось поделиться своей бедой. Он попытался начать этот разговор, но так и не смог набраться храбрости. Что подумает о нем Саркар, когда узнает? Что он подумает о Кэти? Сначала ему показалось, что он не решается открыться Саркару из-за его религиозных убеждений: семья Саркара занимала видное положение в мусульманской общине Торонто, и Питер знал, что в этой среде до сих пор практикуют браки по договоренности между родителями жениха и невесты. Но дело было не в этом. Он просто не мог заставить себя вслух рассказать никому — абсолютно никому — о том, что случилось.
Хотя есть ему совсем не хотелось, Питер взял из корзинки обсыпанный маком пончик и намазал его джемом.
— Как поживает Кэтрин? — поинтересовался Саркар, выбрав пончик из ржаной муки.
Питер помедлил, благо набитый рот позволял выиграть несколько секунд, чтобы обдумать ответ. Наконец он сказал:
— Замечательно, просто замечательно.
Саркар удовлетворенно кивнул.
Чуть позже Саркар спросил:
— Как ты смотришь на то, чтобы в этом году поехать на север на второй уик-энд сентября?
Вот уже шесть лет подряд они с Саркаром уезжали осенью на уик-энд на озера Кавартхас.
— Я… мы еще раз обсудим это с тобой попозже, — ответил Питер.
Саркар взял еще пончик.
— Ладно, — согласился он.
Питер любил эти выходные, проведенные на свежем воздухе. Он не был таким уж завзятым туристом, но ему нравилось смотреть на звездное небо. Правда, он не собирался каждый год отправляться в подобные путешествия, но для Саркара любые совместные действия, совершенные однажды, немедленно превращались в нерушимую традицию.
А неплохо было бы уехать куда-нибудь подальше, подумал Питер. Даже очень неплохо.
Но…
Он не мог уехать.
Только не в этом году. Может, и вообще никогда.
Он не мог оставить Кэти одну.
Не мог, потому что у него не было уверенности, что она действительно будет одна.
