Но это было лишь начало.
4 апреля Берия подписал приказ по министерству «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия»:
«Установлено, что в следственной работе органов МГБ имели место грубейшие извращения советских законов, аресты невинных советских граждан, разнузданная фальсификация следственных материалов, широкое применение различных способов пыток — жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер.
По указанию руководства бывшего министерства государственной безопасности СССР избиения арестованных проводились в оборудованных для этой цели помещениях в Лефортовской и внутренней тюрьмах и поручались особой группе специально выделенных лиц из числа тюремных работников с применением всевозможных орудий пыток. Такие изуверские «методы допроса» приводили к тому, что многие из невинно арестованных доводились следователями до состояния упадка физических сил, моральной депрессии, а отдельные из них до потери человеческого облика.
Пользуясь таким состоянием арестованных, следователи-фальсификаторы подсовывали им заблаговременно сфабрикованные «признания» об антисоветской и шпионско-террористической работе».
Берия запретил пытки в органах госбезопасности. Революция! Но пересмотрены были только дела последнего времени, к которым Лаврентий Павлович не имел отношения. О других несправедливо арестованных он не вспоминал.
Сообщение МВД о реабилитации «врачей-убийц», напечатанное «Правдой» 4 апреля 1953 года, произвело на страну огромное впечатление. Первое публичное признание в том, что органы госбезопасности совершают преступления. Напряжение в обществе разрядилось. Мрачная атмосфера, сгустившаяся в последние месяцы жизни Сталина, рассеялась. Именно в те дни появились ростки того, что потом, используя название известной повести Ильи Григорьевича Эренбурга, назовут «оттепелью».
После ареста Берии эти газетные сообщения товарищи по партийному руководству поставят ему в вину: дело врачей прекратили, но зачем же об этом писать, подрывать авторитет партии и органов? На пленуме ЦК после ареста Берии это скажет новый секретарь ЦК Николай Николаевич Шаталин:
— Взять всем известный вопрос о врачах. Как выяснилось, их арестовали неправильно. Совершенно ясно, что их надо освободить, реабилитировать, и пусть себе работают. Нет, этот вероломный авантюрист добился опубликования специального коммюнике Министерства внутренних дел, этот вопрос на все лады склонялся в нашей печати и так далее… Ошибка исправлялась методами, принесшими немалый вред интересам нашего государства. Отклики за границей тоже были не в нашу пользу.
Разоблачениями были крайне недовольны сотрудники госбезопасности. Они не понимали: чем им теперь заниматься, если прекратятся политические дела?..
Но пока что все происходит стремительно. Лаврентий Павлович активен, энергичен и напорист. Товарищи по руководству хлопают глазами и послушно голосуют за предложения Берии. Ни возразить, ни оспорить его идеи они не смеют.
Разоблачение преступлений ведет к поиску виновных.
6 апреля «Правда» поместила передовую «Советская социалистическая законность неприкосновенна». Названо имя бывшего заместителя министра госбезопасности полковника Рюмина: «Презренные авантюристы типа Рюмина сфабрикованным или следственным делом пытались разжечь в советском обществе… глубоко чуждые социалистической идеологии чувства национальной вражды. В этих провокационных целях они не останавливались перед оголтелой клеветой на советских людей. Тщательной проверкой установлено, например, что таким образом был оклеветан честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс».
7 апреля «Правда» сообщила, что Игнатьев — больше не секретарь ЦК.
Изменившиеся настроения верхов чуткий к переменам идеологический аппарат понял правильно: разом прекратились нападки на «космополитов». Пошли разговоры о пользе творческих дискуссий. Михаила Зощенко вновь приняли в Союз писателей.
Думать, что все Берию ненавидели, неверно. Когда освободили «врачей-убийц», один из создателей атомной и водородной бомбы трижды Герой Социалистического Труда академик Яков Борисович Зельдович не без гордости сказал другому трижды Герою академику Андрею Дмитриевичу Сахарову:
— А ведь это наш Лаврентий Павлович разобрался!
Такие настроения возникли среди тех, кто с ним работал над атомным проектом: «Лаврентий Павлович — защитник и опора».
«Когда ему было нужно, — вспоминал Меркулов, — он мог показать себя хорошим товарищем, внимательным и чутким. Берия старался это делать в отношении своего ближайшего окружения, понимая, что от того, как будет работать его окружение, зависит его собственная судьба».
Берия заботился о своих подчиненных. Давал им квартиры — одна из высших ценностей того времени. Не жалел наград.
Управляющий делами Совета министров Михаил Трофимович Помазнев впоследствии докладывал в ЦК КПСС, что Берия излишне покровительствовал своим подчиненным из Специального комитета № 1 (атомный проект) при Совете министров СССР:
«Большинство министров оборонной промышленности и машиностроения получили по несколько орденов и стали лауреатами Сталинской премии. Много наград давалось строителям. Аппарат Спецкомитета не в меру отмечался наградами. Секретарь Спецкомитета Махнев стал Героем Социалистического Труда, дважды лауреатом Сталинской премии и получил несколько орденов».
После ареста Берии сам Василий Алексеевич Махнев поспешил откреститься от своего покровителя, которому был обязан еще и генеральскими погонами: «Проблему атомного оружия нашей стране удалось решить лишь благодаря тому, что ЦК и правительство давали для этого неограниченные ресурсы денежных средств, материалов (создали преимущественные перед всеми другими нуждами народного хозяйства условия), поставили на службу этой цели лучшие силы науки, техники, сотен тысяч рабочих, военных строителей и заключенных. Ценой огромных затрат средств и сил нашего народа мы решили атомную проблему. Берия же был только эксплуататором (в буквальном смысле) всех этих средств и сил, а прибыль (успехи) приписывал себе».
28 апреля Игнатьева вывели из состава ЦК КПСС. Комитету партийного контроля было предписано рассмотреть его дело. Это означало, что бывшему министру предстоит ответить за все дела позднесталинского периода.
25 июня Лаврентий Павлович отправил Маленкову копию показаний Рюмина, бывшего заместителя Игнатьева по следствию. «Рюмин, — говорилось в сопроводительной записке Берии, — с ведома и одобрения Игнатьева ввел широкую практику применения мер физического воздействия к необоснованно арестованным гражданам и фальсификации следственных материалов».
Берия посадил бы Игнатьева, но не успел. На следующий день, 26 июня, его самого арестовали…
Но пока что Лаврентий Павлович на коне. Президиум ЦК постановил: «Одобрить проводимые товарищем Берией Л.П. меры по вскрытию преступных действий, совершенных на протяжении ряда лет в бывшем Министерстве госбезопасности СССР».
