Она робко спросила вождя:
— Товарищ Сталин, вас положить на кушетку?
Показалось, он кивнул. Переложили его на большой диван, укрыли пледом.
Видимо, после отъезда гостей Сталин удалился в библиотеку. Здесь у него произошло внезапное кровоизлияние в мозг, и он не успел никого позвать. Потерял сознание и упал на пол у дивана. Так он и лежал несколько часов без медицинской помощи.
Прикрепленные, следуя инструкции, позвонили своему начальнику министру госбезопасности Игнатьеву, он же исполнял обязанности начальника управления охраны. Доложили, что нашли вождя на полу. Министр распорядился:
— Звоните товарищу Берии или товарищу Маленкову.
Дозвонились до Маленкова. Георгий Максимилианович был как бы старшим среди членов президиума ЦК. В два часа ночи он приехал на дачу, взяв с собой Берию. Один не решился! Офицеры доложили, что нашли Сталина на полу, подняли его и положили на диван. Теперь он вроде как спит.
В хорошо знакомой Маленкову и Берии малой столовой все было, как и день назад, когда они в последний раз приезжали на «ближнюю» дачу. В центре большой стол, чуть подальше — выход на застекленную веранду. Рядом спальня с ванной комнатой. Вождь лежал на диване, укрытый одеялом, и не реагировал на их появление. Отдыхает? Дремлет?
Гостям было сильно не по себе. Маленков с Берией даже не вошли в комнату: а вдруг Сталин проснется и увидит, что они застали его в таком положении? Поспешно уехали.
Утром сотрудники охраны доложили, что товарищ Сталин так и не пришел в себя. Тогда приехали уже втроем — Маленков, Берия и Хрущев. И только утром 2 марта у постели Сталина появились первые врачи — из Кремлевской больницы. К вечеру собрали лучших медиков Москвы. Все это были новые люди, потому что лечивших Сталина врачей почти всех арестовали. Медики ехали к вождю с дрожью в коленках — не были уверены, что благополучно вернутся домой.
Назначенный 27 января 1953 года министром здравоохранения (с поста директора Центрального института курортологии) Андрей Федорович Третьяков пояснил собравшимся врачам, что у вождя кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Сталин тяжело дышал, иногда стонал. В сознание не приходил.
Первый доставленный к Сталину доктор боялся взять его за руку, чтобы измерить пульс. Приехал министр госбезопасности Игнатьев и боялся войти в дом. Вождь был без сознания, а они все еще трепетали перед ним. Можно сказать, что в определенном смысле Сталин убил себя сам. Он создал вокруг себя такую атмосферу страха, что его собственные помощники и охранники не решились помочь ему в смертный час.
Вождь недвижимо лежал на диване в большой столовой, куда его перенесли охранники. Диван отодвинули от стены, чтобы врачам было удобнее подойти к пациенту. У дивана поставили ширму. В полночь начался консилиум. Назначили лечение, принятое в таких случаях, притащили столы, на которых разложили лекарства. Внесли медицинское оборудование.
3 марта утром врачи сказали Маленкову: летальный исход неизбежен.
Георгий Максимилианович, уже будучи на пенсии, рассказывал сыну Андрею:
— Я, Молотов, Берия, Микоян, Ворошилов, Каганович прибыли на «ближнюю» дачу Сталина. Он был парализован, не говорил, мог двигать только кистью одной руки. Слабые зовущие движения кисти руки. К Сталину подходит Молотов. Сталин делает знак — «отойди». Подходит Берия. Опять знак — «отойди». Подходит Микоян — «отойди». Потом подхожу я. Сталин удерживает мою руку, не отпуская. Через несколько минут он умирает, не сказав ни слова, только беззвучно шевеля губами.
Невозможно оспорить свидетельство участника событий, но, как говорят юристы, показания свидетеля не подтверждаются обстоятельствами дела. У Сталина случился инсульт, кровоизлияние в мозг. Он потерял речь. Правая половина тела была парализована. Несколько раз он открывал глаза, все бросались к нему, но неизвестно, узнавал ли он кого-то.
Берия въедливо допрашивал дежуривших у постели профессоров о малейших зигзагах в течении болезни. Похоже, соратников не покидала сосущая внутренняя тревога: кто знает, не выкарабкается ли Сталин, не преодолеет ли чудом болезнь?
Первое сообщение о болезни Сталина радио передало 4 марта в 6:30 утра.
Тем же утром под влиянием экстренных лечебных мер в ходе болезни Сталина как будто наступил просвет. Он стал ровнее дышать, приоткрыл один глаз, и присутствовавшим показалось, что во взоре его мелькнули признаки сознания. Более того, им почудилось, будто вождь хитровато подмигнул полуоткрывшимся глазом: ничего, мол, выберемся! Лаврентий Павлович как раз находился у постели. Увидев эти признаки возвращения сознания, он в страхе опустился на колени. Однако это продолжалось всего несколько мгновений.
К счастью для его соратников, Сталин так и не выздоровел.
В свой смертный час вождь был совершенно один. Как и все последние годы.
Он даже детей не хотел видеть. Дочь и сын подолгу не могли попасть к отцу. А ведь не так уж Сталин был занят, время для полуночных застолий с подчиненными у него находилось.
Несмотря на кавказское происхождение, он был бесконечно холодным человеком. Прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает. Его поступки диктовались трезвым и циничным расчетом. Он видел, что его решения не воспринимаются в стране так уж безоговорочно. Ему нужно было вселить во всех страх. Без этого система не работала. И вождь добился своего. От него исходил парализующий тело и душу страх.
Как выразился один из его подчиненных, Сталин на чувстве страха играл лучше, чем Паганини на скрипке. Ведь как он давал задания? Или сроки были нереальными, или приказ был отдан так, что как ни выполни, все равно будешь виноват.
Да были ли у него друзья?
Когда-то Молотов и Ворошилов наивно думали, что они с вождем друзья…
В юности Сталин познакомился с Сергеем Ивановичем Кавтарадзе, человеком фантастической судьбы. Выходец из дворянской семьи, он в восемнадцать лет присоединился к социал-демократам. Они дружили со Сталиным. Один год, с февраля 1922 по январь 1923 года, возглавлял правительство Советской Грузии. Но Кавтарадзе разделял взгляды Льва Троцкого, потому был исключен из партии и отправлен на поселение. Потом посажен. Отбыл первый срок — посадили вновь.
После смерти Сталина Кавтарадзе расскажет, что подписывал протоколы допросов, «находясь под постоянным действием невыносимых методов психического и физического воздействия — угрозы расстрелом, инсценировки расстрела, физическое и нервное изнурение, граничащее с умопомешательством, например, мне казалось, что у меня сохнет голова и сокращается череп».
В 1939 году его внезапно этапировали в Москву и доставили к наркому внутренних дел Берии. Лаврентий Павлович объявил, что его дело прекращено и он свободен. Кавтарадзе не поверил Берии. Но его с женой освободили, им дали жилье и работу. Возможно, в хорошую минуту Сталин вспомнил о друге своей юности. И неожиданно посетил старых друзей. Эта фантастическая история стала легендой. Вождь поздно вечером постучал в дверь коммунальной квартиры, в которой поселили Сергея Ивановича и Софью Абрамовну Кавтарадзе. Они просидели за столом полночи. После этого Сергея Кавтарадзе взяли на руководящую работу в Наркомат иностранных дел. Он стал заместителем наркома, поехал послом в Румынию.
