— Господи! — вырвалось у Тео. — Мне очень жаль!
Руш кивнул. На сей раз он принял его соболезнования.
Больше говорить было не о чем. К тому же Тео пора было в аэропорт: не хотелось тратить деньги на гостиницу в Берлине.
— Огромное спасибо вам за то, что уделили мне время. — Тео сунул руку в карман и вытащил визитницу. — Если вдруг вспомните что-нибудь еще и решите, что это может мне как-то помочь, буду рад вашему звонку или письму по электронке. — И протянул Рушу визитку.
Тот взял карточку, даже не взглянув на нее. Тео ушел.
На следующий день Ллойд снова пришел к Гастону Беранже. На этот раз у него ушло еще больше времени на дорогу до административного корпуса. Его задержали сотрудники из объединенной группы теории поля, направлявшиеся в компьютерный центр. Войдя наконец в кабинет Беранже, Ллойд произнес:
— Прошу прощения, Гастон. Можете уволить меня, если хотите, но я все же намерен обнародовать свою точку зрения.
— Я, кажется, ясно выразился…
— Мы просто обязаны предать все это гласности. Послушайте, я только что говорил с Тео. Вы знаете о том, что он вчера летал в Германию?
— У меня три тысячи подчиненных, я не могу за всеми следить.
— Так вот. Он летал в Германию, билет взял сразу же. К тому же с огромной скидкой. Почему? Потому что люди боятся летать самолетами. Весь мир до сих пор парализован, Гастон. Все боятся того, что сдвиг во времени произойдет снова. Не верите — загляните в газеты, посмотрите телевизор. Я только что смотрел последние новости. Люди избегают занятий спортом, за руль садятся только в случае крайней необходимости и отказываются летать самолетами. Все словно ждут повторения. — Ллойд снова вспомнил, как его отец объявил, что переезжает. — Но ведь никакого повторения не будет. Так ведь? До тех пор пока мы не станем воспроизводить наш последний эксперимент, никакого сдвига во времени не произойдет. Мы не можем держать весь мир в подвешенном состоянии. Мы и так натворили достаточно бед. Нельзя, чтобы люди боялись жить. Необходимо все вернуть, насколько это возможно, назад. К тому, что было раньше.
Беранже, похоже, задумался.
— Ну будет вам, Гастон. Все равно скоро кто-нибудь обязательно проболтается.
— А вы думаете, я этого не понимаю? Мне вовсе не по душе роль обструкциониста. Но мы обязаны думать о последствиях, о юридической ответственности, — шумно выдохнул Беранже.
— Наверняка будет лучше, если мы добровольно во всем сознаемся, а не будем ждать, когда нас остановят полицейским свистком.
Беранже запрокинул голову и несколько секунд смотрел в потолок.
— Я знаю, что вам не нравлюсь, — начал он, не глядя на Ллойда. Тот был готов возразить, но Беранже предупреждающе поднял руку. — И не трудитесь отрицать. Мы с вами никогда не ладили, никогда не были друзьями. Отчасти это, конечно, естественно. Такое можно наблюдать в любой лаборатории по всему свету. Ученые, считающие, что администраторы существуют лишь для того, чтобы тормозить их работу. Администраторы, ведущие себя так, словно ученые — не душа и сердце лаборатории, а некое неудобство. Но тут дело не только в этом. Какой бы работой мы оба ни занимались, я бы вам все равно не нравился. Раньше у меня просто не было времени остановиться и подумать об этом. Я всегда знал, что есть люди, которым я не нравлюсь и никогда не понравлюсь, но я никогда не задумывался, что в этом может быть и моя вина. — Он умолк и пожал плечами. — Но возможно, это так. Я вам не говорил, какое у меня было видение… и сейчас не расскажу. Но оно заставило меня задуматься. Быть может, я слишком сильно вам сопротивлялся. Вы считаете, что мы должны все предать гласности? Господи, сам не знаю, правильно это или нет. И не знаю, правильно ли поступать иначе. — Беранже немного помедлил. — И между прочим, наша ситуация не такая уж исключительная. Нужно бросить кость прессе на случай утечки информации и показать, что мы не виноваты.
Ллойд непонимающе поднял брови.
— Обрушение моста Такома-Нэрроуз,
[29]
— пояснил Беранже.
Ллойд кивнул.
Рано утром 7 ноября 1940 года асфальт на подвесном мосту Такома-Нэрроуз вдруг стал трескаться. Вскоре весь мост начал со страшным скрежетом раскачиваться вверх-вниз и в результате рухнул. Любой ученик старших классов видел этот эпизод, заснятый на кинопленку. На протяжении десятков лет выдвигались самые разные объяснения этого явления, причем каждое из них было самым лучшим. Ну, например, ветер вызвал естественный резонанс.
«Конечно, строители моста должны были предусмотреть такое», — говорили люди. В конце концов, резонанс — хорошо известное явление. Вспомнить хотя бы камертон. Но гипотеза резонанса оказалась неверной. Резонанс требует невероятно высокой точности совпадения по фазе и частоте, иначе любой певец мог бы разбить голосом винные бокалы. И уж конечно, беспорядочные порывы ветра не могли вызвать резонанс. В 1990 году было доказано, что мост Такома-Нэрроуз рухнул из-за фундаментальной нелинейности подвесных мостов. Это частный случай теории хаоса — отрасли науки, которой попросту не существовало в то время, когда строился этот мост. И здесь не было вины проектировщиков: при том уровне знаний попросту невозможно было предугадать и предотвратить обрушение моста.
— Если бы все дело было только в видениях, — грустно улыбнулся Беранже, — нам не пришлось бы спасать свою шкуру. Наверное, многие даже поблагодарили бы вас. Но сколько машин разбито, сколько людей упало с лестниц и так далее. Вы готовы принять эти обвинения? Потому что удар придется принять не мне и не ЦЕРНу. Потому что когда дойдет до дела — сколько бы мы тут с вами ни проводили параллелей с историей моста Такома-Нэрроуз и ни рассуждали о непредвиденных последствиях, — люди все равно захотят получить конкретного козла отпущения, и вы должны понимать, что этим козлом отпущения будете вы, Ллойд. Это был ваш эксперимент.
Генеральный директор умолк. Ллойд немного подумал и сказал:
— Я справлюсь.
Беранже коротко кивнул.
— Bien. Мы устроим пресс-конференцию. — Он посмотрел за окно. — Думаю, пора поставить точки над «i».
КНИГА II
ВЕСНА 2009
Свобода воли — иллюзия. Она синоним неполноты восприятия.
Уолтер Кубилиус
12
День пятый. Суббота, 25 апреля 2009 года
В административном корпусе ЦЕРНа было много аудиторий для семинаров и собраний. Но для пресс-конференции выбрали лекционный зал на двести мест, и сейчас все места были заняты. Сотрудникам отдела по связям с общественностью достаточно было сообщить средствам массовой информации, что ЦЕРН собирается сделать важное заявление о причине временного сдвига, как тут же собрались репортеры из всех европейских стран, а также один спецкор из Японии, один из Канады и шесть из США.
