– Оттягиваешь момент триумфа?
Эмир бы вздрогнул, услышь он голос внезапно, обязательно бы вздрогнул, несмотря на выдержку и знаменитое хладнокровие, но, к счастью, Саид услышал лёгкие шаги и успел подготовиться.
Поэтому не вздрогнул, а усмехнулся. Не оборачиваясь.
– Ты исполнил свою мечту. – Женщина встала рядом и тоже посмотрела на город.
– Это не мечта, а просто цель. – Он кашлянул и повторил: – Стратегическая цель.
– О чём же ты мечтаешь?
– Не важно.
Она не видела выражения лица эмира и поэтому отреагировала спокойно:
– Как скажешь. – И застегнула элегантный жакет – на скалу налетел зябкий ветер.
И улыбнулась. Небрежно. Красиво.
Саид ни за что не обратился бы к её помощи, если бы мог взять город своими силами, но – увы. Эмир просчитал все возможные варианты военной операции, однако Дальнеград был слишком хорошо укреплён, гарнизон состоял из запредельно мотивированных солдат, которых натаскивали спецы с далёкого Русского Севера, и в штабе эмира посчитали, что потери будут неприемлемыми. Саид не захотел гробить треть армии на один, пусть и стратегически важный город, поскольку с юга его подпирали весьма не дружественные падальщики хана Мишико. Однако Дальнеград был нужен, и Саид нанял специалиста. Заплатил огромные деньги, сам выбрал вирус…
Организовал управляемую эпидемию. Так она её назвала: управляемая эпидемия.
Неделя инкубационного периода, затем активная фаза – три дня. Затем вирус погибает, но люди продолжают умирать – они слишком слабы, чтобы противостоять запущенному механизму разрушения. Десять дней, и город оказывается в руках армии эмира Саида…
Так обещала Лаура. И не обманула.
Информация об эпидемии, которую распространили его же люди, позволила эмиру войти на чужую территорию, выставить кордоны и безнаказанно истреблять всех, кто пытался покинуть Дальнеград. И теперь, спустя десять дней, Саид пришёл, чтобы взять обезлюдевший город.
Но не мог смотреть на присланное разведчиками видео.
Нет, мог, конечно, смотрел и даже отпустил пару шуток, тут же подхваченных подчинёнными, но внутри у него всё сжималось.
Наверное, не до конца умершая душа.
– Мои люди боятся идти туда, – пробурчал он, по-прежнему не обращая внимания на зябкий ветер.
– И совершенно напрасно, – усмехнулась она, мельком взглянув на изящные наручные часики. Золотые. Превосходно гармонирующие с её сегодняшним ювелирным комплектом.
Все те дни, что она провела с эмиром, Лаура выглядела и одевалась так, словно не было никакого Времени Света, а вокруг расстилался не Зандр, а Лазурный берег в самом своём расцвете. Она могла себе позволить быть роскошной и позволяла: пила старое вино, а не бухло, что гнали сейчас, пользовалась косметикой и каждый день принимала ванну. Её костюмы поражали, и многие из них были пошиты после Времени Света – у Лауры был собственный кутюрье.
– Почему напрасно?
– Потому что я сказала – вирус погибнет.
– Он погиб?
– Да. Так он сконструирован.
– Ваши слова моих людей не убедят.
– А вас? – мягко осведомилась женщина.
– В смысле?
Он не удержался – повернул голову и наткнулся на спокойный, чуть насмешливый взгляд чарующих ореховых глаз.
– Вы мне верите?
Небрежная улыбка.
Такая красивая и такая омерзительная… Сейчас омерзительная. Сейчас ему вдруг захотелось убить её за эту улыбку, но… Саид умел справляться с гневом и понял, что предлагает Лаура: если он согласится, его авторитет поднимется до небес.
– Первым войти в город?
– Вместе: вы и я. – Улыбка стала чуть шире. А в глазах мелькнула сумасшедшая искорка: женщину завела идея. – Рискнём?
– Там остались люди?
Не хватало ещё попасть под пулемётную очередь. Или гранатомётный выстрел. Саид был воином, но не любил напрасный риск.
– Заключая контракт, вы потребовали обеспечить стопроцентную зачистку. Я обеспечила.
Убила всех.
Он снова посмотрел на город и – впервые за весь день – улыбнулся по-настоящему, от души:
– Едем!
Но отправиться вдвоём не получилось: как ни странно, комендантский взвод эмира, его личные телохранители, все до одного вызвались сопровождать повелителя в город. И так же, как Саид и Лаура – без защитных костюмов, в обыкновенной боевой сбруе. Нервничали, по лицам было видно, что нервничают, дёргаются, но дело своё делали чётко: окружили важных персон живым щитом, устроили внешнее оцепление, в общем – по всем правилам.
И ничем, ни жестом, ни взглядом, не показывали, что их раздражает медленно бредущая по улицам парочка.
Саид, говоря откровенно, тоже ограничился бы торопливым проходом по нескольким кварталам, но не мог потерять лицо в присутствии женщины, а Лаура… Лаура устроила самый настоящий отчёт, подробно показывая эмиру результат действия вируса. Она не издевалась над жертвами, не глумилась, не фотографировалась с ними, но гордилась проделанной работой и не гнушалась лично переворачивать мёртвых, демонстрируя отпадающие конечности и жуткие язвы на холодных телах. А Саид смотрел. И думал, что единственная защита, которую сейчас позволила себе красивая безжалостная тварь с ореховыми глазами – тонкие медицинские перчатки. И всё. И больше ничего не надо, потому что вирус погиб. Потому что он был так сконструирован. Красивой безжалостной тварью с ореховыми глазами.
– Почему тебя никто не убил? – спросил он вдруг.
И Лаура его поняла.
Оставила очередное тело – отпустила, вернув его в пыль улицы, – перешагнула, приблизившись к эмиру, снова улыбнулась и ответила:
– Почему ты думаешь, что ничем не заражён?
И отвернулась, потому что в глазах Саида появился страх, видеть который она не имела права. Она знала, что страх есть, но не должна была его видеть: взбесившись, эмир мог броситься на неё, не задумываясь о последствиях.
– Я заражён?
– Я уезжаю сегодня. А Дальнеград теперь твой…
Она не обернулась, но он знал, что она улыбается.
Смотрит на усеянные трупами улицы и улыбается.
И ещё эмир знал, что боится её, ослепительно красивую женщину с чудными ореховыми глазами.
* * *
«Кто-то и где-то сказал, что быть человеком – это верить в невозможное и не замечать очевидное.
Именно так.
Я не помню, каким образом это утверждение поселилось в моей голове, но поселилось оно давно, и я тысячи раз убеждался в его истинности. Любой человек, даже умный и прагматичный, в какой-то момент начинает верить в чудо. Или в Бога…
