Да, реальные факты несколько расходились с пропагандой. Приказы русских командующих были очень не похожи на распоряжения Клюка или Хаузена. Например, приказ Брусилова при переходе границы гласил: «Русская армия не ведет войны с мирными жителями, русский солдат для мирного жителя, к какой бы он народности не принадлежал, не враг, а защитник… Я выражаю глубокую уверенность, что никто из чинов, имеющих честь принадлежать к армии, не позволит себе какого-либо насилия над мирными жителями и не осрамит имя русского солдата. С мирным населением каждый из нас должен обращаться так же, как это было бы в родной России».
Брусилов в своих воспоминаниях не скрывает, что в Восточной Галиции были случаи грабительства, мародерства — в семье не без урода. Но командиры всех рангов вели разъяснительную работу, а преступников предавали военно-полевому суду и расстреливали, и к моменту вступления в Западную Галицию подобные безобразия удалось полностью искоренить. Никаких заложников русские войска не назначали. Были, правда, настоящие, а не выдуманные противники. Во Львове попался ярый враг России униатский митрополит Шептицкий. Его всего лишь взяли под домашний арест. Потом и совсем освободили под честное слово не вести антироссийской агитации. Он слово не сдержал, в проповедях открыто возбуждал паству против «москалей». И что же, казнили? Нет, сослали. Не в Сибирь, а в… Киев. Позже он выставлял себя мучеником, пострадавшим от «схизматов», а русофобскую деятельность продолжал еще долго, был одним из идейных вдохновителей бандеровцев.
А немцы крупно оскандалились с пленным генералом Мартосом. Ему было предъявлено обвинение в бомбардировке из пушек мирного Найденбурга, «грабежах и насилиях над жителями, осуществлявшихся подчиненными ему войсками», началось следствие. Развернулась бешеная травля Мартоса в германской прессе, а Людендорф лично пообещал ему, что его будут судить и обязательно расстреляют. Нападки объяснялись не только злобой к генералу, доставившему немцам немало неприятностей. Дело было политическим. В практике международного права действовал принцип «to quoque» — «как и другой». Если одна сторона нарушала те или иные нормы или конвенции, ее противники могли делать то же самое, и преступлением это уже не считалось.
Для немцев было крайне важно устроить показательное судилище над Мартосом — тогда их собственные злодеяния вроде Калиша и Лувэна получали оправдание. Осудить его было очень нужно и для правительства, и для дипломатов, и для германской армии. Копали, подтасовывали, выискивали и… ничего не нашли. Выяснилось, что никакой бомбардировки вообще не было. А вдобавок еще пастор Найденбурга оказался слишком честным, опубликовал в «Берлинер Тагеблатт» статью «Пребывание русских в Найденбурге», подчеркивал высокую дисциплину солдат и подтверждал, что «никому из жителей не было причинено никаких обид и имущественного ущерба». В марте 1915 г. следствие над Мартосом было прекращено «по недоказанности обвинения».
После отступления русских из Пруссии германские журналисты ринулись искать и обесчещенных — это было так остро, интересно, пусть расскажут о своих переживаниях, проклянут врагов… Не нашли. Ни одной! На германской земле побывали две наших армии, и не удалось зафиксировать ни одного изнасилования. Кстати, деликатность русских отразилась в докладе Гурко, когда он искал переодетых разведчиков — «нельзя же было задирать юбки всем женщинам в Восточной Пруссии». Сами немцы в данном плане не церемонились. Это испытали на себе и русские приезжие дамы в начале войны, и батрачки в Пруссии, и бельгийки.
При поражении Самсонова медсестрам, взятым в плен вместе с ранеными, тоже довелось пройти через «обыски» с раздеванием перед офицерами, некоторые были изнасилованы. В оккупированных районах Польши глумились над «славянками», хватали их на забаву. А на француженок большинство немцев вообще смотрело как на публичных женщин, обязанных выполнять их желания. Отказавшая рисковала попасть в число заложников, читай — на смерть. Впрочем, приговор не избавлял от насильников. Ведь заложницы попадали в полную власть арестовавших их офицеров и охранников. Сперва попользоваться, а уж потом расстрелять — вполне рационально и ощущения более острые, как раз в духе Ницше.
«Культурная» нация вытворяла и другие неприглядные вещи. В Лотарингии (в немецкой ее части, на своей территории) разрыли могилы предков французского президента Пуанкаре, и офицеры (!) испражнялись на их останки. В отместку за Марну по приказу фон Бюлова подвергли жестокой артиллерийской бомбардировке г. Реймс (находившийся в германском тылу и оккупированный), разрушили знаменитый Реймский собор. А в отместку за очередное поражение от русских разгневанный кайзер распорядился уморить голодом всех пленных, захваченных в Пруссии. Правда, этот приказ все-таки не выполнили, спустили на тормозах.
Но содержание русских пленных было ужасным. На день полагалось 100 г. эрзац-хлеба с примесью отрубей, желудей и прочей дряни, и жиденькая баланда из картофельной шелухи и кормовой брюквы. Изредка давали тухлые селедочные головы. Бараки не отапливали, людей размещали вповалку на голой земле, выдавали соломенный матрац на троих. Санитарного и медицинского обслуживания не было, и первые умершие пленные отмечены уже в сентябре 1914 г. в Виттенбергском лагере (50 км от Берлина). За побег переводили в штрафные лагеря и тюрьмы, за неподчинение приказам лагерного начальства расстреливали.
А вдобавок к голоду, холоду, болезням, направляли на тяжелые работы, в том числе запрещенные по нормам международного права — на военные заводы, строительство укреплений во Франции. Некоторым удавалось перемахнуть через фронт, они и рассказали о положении пленных. Причем так обращались только с русскими. Англичане и французы жили в куда более сносных условиях, на работы их не гоняли, они могли получать письма и продовольственные посылки через Красный Крест. Русским посылки тоже отправлялись, но не доходили никогда. Их съедали сами немцы. А пленным внушали, будто Родина от них отказалась, и при возвращении домой их ждет Сибирь…
Минует четверть века, грянет не Первая, а Вторая мировая, и все повторится, только в других масштабах — террор, бесчинства. Повторятся и мифы о «советских зверствах», «советских изнасилованиях», будут морить советских пленных и точно так же лгать им «Родина вас предала». Для русофобии придумают новое объяснение: «коммунизм». Но в 1914 г. на земле еще не было ни нацизма, ни коммунизма, воюющими странами правили не Гитлер и Сталин, а Вильгельм и Николай II, а очень многое уже напоминало о будущем.
20. Битва за Галицию
Великий князь Николай Николаевич совершенно справедливо полагал, что нужно разгромить Австро-Венгрию, пока немцы связаны во Франции. Ставка отказалась от проектов броска на Берлин и передала формирующуюся 9-ю армию Юго-Западному фронту. Ее командующим стал П. А. Лечицкий — один из двух командармов, не имевших академического образования (как и Брусилов). Он выдвигался только собственными способностями и заслугами. На японской войне выделили трех лучших командиров полков — это были Юденич, Леш и Лечицкий. Да и в мирное время его части всегда были в числе лучших. Соединения 9-й армии сосредотачивались под Люблином, справа от 4-й армии Эверта.
