— Так вы, значит, служили с Казаченко еще до того, как он стал генералом? — с показным безразличием спросил Аристотель.
— Почему вы решили, что я служил с ним? Мы просто были соседями по лестничной площадке, не более… До своего отъезда из России я видел его в звании полковника… Потому и удивился, что он так быстро продвинулся по служебной лестнице…
— А ему от вас привет передать? — задал очередной провокационный вопрос грек.
— Да, в общем-то, не стоит… Кто я для него? Сосед, не более…
— Давайте, Мустафа, или как там вас в действительности зовут, сразу оговорим одно условие. Вернее, два…
— Какие? — вытирая платком лицо, по которому градом катил пот, выдавил из себя официант.
— Я передаю сувениры вашей матушке только в том случае, если вы не будете мне лгать. Это — во-первых. А во-вторых, запомните номер телефона, по которому вы мне позвоните, когда будете свободны от работы. Мы с вами посидим в каком-нибудь непопулярном ресторане, где минимум посетителей, и обсудим ваши проблемы. Полагаю, у вас их накопилось на две жизни. Содержание нашего разговора останется тайной для всех и станет известным только нам двоим, слово офицера!
— В чем же я солгал? — оглянувшись по сторонам, спросил Мустафа. «КОНСТАНТИНОВ» понял, что малый без боя сдаваться не собирается, поэтому решил идти напролом.
— Зажимайте пальцы, милейший. Во-первых, вы не могли видеть Казаченко в форме, потому что он служит в таком подразделении ФСБ, где приказом запрещено не только появляться на людях в форме, но и вообще сообщать окружающим, в том числе и соседям, место работы и свое звание. Откуда, скажите, вам известно, что Казаченко, до присвоения ему звания генерала, был полковником, а?
Во-вторых, вы мне соврали, что у вашей матери отсутствует телефон. Она, как вы только что сами сказали, на пенсии. В Москве пенсионерам устанавливают телефоны в первую очередь, тем более что улица, на которой проживает ваша мать, полностью телефонизирована, это говорю вам я, коренной москвич… Если за три года вы ни разу не позвонили своей матери, значит, вы боитесь, нет, вы просто уверены, что ваш телефон «на прослушке», и ваше бывшее начальство моментально вычислит, где вы находитесь в настоящее время. По этой же причине вы не посылали по почте посылок своей матери — по обратному адресу нетрудно установить ваше нынешнее место проживания. Ну что? Продолжать?
— Не надо… — прошептал официант. — А когда я могу позвонить?
— В общем-то, когда вам будет удобно — мы пока относительно свободны, но лучше поздно вечером, накануне вашего выходного дня. — Аристотель продиктовал номер мобильника. — Только вот что, давайте без глупостей. Не надо никуда убегать, прятаться… От себя и своей совести вы все равно не сможете скрыться. Мне кажется, вам необходимо снять какой-то камень с души, вы нуждаетесь в совете и моральной помощи, или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь…
— Тогда я буду ждать вашего звонка… Не передумаете?
— Ни в коем случае… Спасибо вам за все, я обязательно позвоню… Только вот не знаю, когда, — Жюль опять приболел.
— Мы с Тамарой здесь пробудем долго, так что мы обязательно встретимся. Когда будете звонить, представляйтесь Мустафой. Да, кстати, а как ваше настоящее имя?
Это был контрольный вопрос, грек его задал, чтобы убедиться в искренности официанта и быть уверенным, что тот не изменит своего намерения встретиться наедине.
— Ганнибал… Ганнибал Ганнибалович Аношин, — без колебаний ответил официант. — Я — бывший подчиненный генерала Карпова и полковника, то есть генерала, Казаченко.
— Хорошо, Ганнибал, идите, вам уже машут из кабинки напротив…
Как только Ганнибал ушел, Ширин, прижавшись щекой к плечу возлюбленного, сказала:
— Милый, ты так ловко выудил у официанта все его тайны, что я начинаю тебя бояться…
— Почему?
— Потому что завтра меня ждет такой же допрос и мне придется выложить тебе все мои секреты, как только что это сделал Ганнибал…
— Ты преувеличиваешь мои способности, дорогая, никаких тайн он мне не раскрыл, если не считать того, что назвал свое настоящее имя и место прежней службы… Полагаю, что завтра тебе придется труднее, чем сегодня Ганнибалу, — наигранно весело произнес «КОНСТАНТИНОВ».
— Почему, милый?
— Да потому что, я спрашивать ничего не буду — ты должна будешь мне сама все рассказать! А я все тобой рассказанное сопоставлю со сведениями, которыми располагаю на твой счет… Таким образом мне сразу станет ясно, лукавишь ты или нет…
— А ты не разлюбишь меня после моих откровений? — еще плотнее прижавшись к Аристотелю, кокетливо спросила Ширин.
— Исключено! Ты ведь слышала, что сказал Ага: «В каждом доме свои тараканы и свой скелет в шкафу». И он абсолютно прав… От себя могу лишь добавить, что я ценю людей не за отсутствие у них недостатков, а за их достоинства. А их у тебя так много, что хватило бы на троих.
— А если я тебе буду, ну не врать, а так, что-нибудь сочинять… Как ты отнесешься к этому?
— С интересом, как к захватывающему роману… Впрочем, меня интересует только один очень конкретный вопрос…
— Какой?
— Наши с тобой отношения, — уклонился от ответа Аристотель.
— Очень уж расплывчато, милый. К тому же с ними, с нашими отношениями, все и без вопросов ясно — мы любим друг друга!
— А вот завтра все и конкретизируем! Все, закончили — Агния несет торт и фрукты, а мой брат наконец нашел бутылку метаксы, которую, наверняка, припасал для какого-нибудь чрезвычайного торжества. Приготовься, сейчас мы будем пить нечто божественное…
Аристотель не ошибся. Коньяк был столетней выдержки, поэтому Агамемнону стоило большого труда разлить его в специальные, тюльпанообразные бокалы на высоких ножках. Метакса со временем превратилась в киселеобразную массу, которая издавала такой сильный аромат свежесрезанных чайных роз, что Аристотелю показалось, будто он забрел в розарий…
…Прощались долго, с жаром и слезами на глазах. Наконец Аристотель, не выдержав, воскликнул:
— Агамемнон, брат! Мы прощаемся так, будто никогда больше не увидимся. Подожди еще — мы успеем тебе надоесть.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — стоя по стойке смирно, гаркнул захмелевший Ага.
— Не полковник, а капитан первого ранга!
— Так ты, значит, в морской разведке служишь? — Агамемнон даже не пытался скрыть своего удивления, смешанного с восхищением.
— Ну, ты посмотри на него, — посмеиваясь, обратился Аристотель к Агнии, — пьяный-пьяный, а разницу между полковником и капитаном первого ранга сразу вспомнил… Ладно, ребята, расходимся… До встречи!
Уже в такси Ширин вспомнила, что не взяла у Агнии красной смородины и не узнала, какие пропорции соблюдаются при приготовлении кира.
