– Видишь, каким я стал? – Он горько усмехнулся, погладил нож.
– Вижу.
– Чудовище. Но даже у чудовища может быть сердце. – Большим пальцем брат коснулся кончика ножа, на коже тут же выступила капля черной крови. – Держи! – Он протянул мне нож. – У тебя еще есть шанс все исправить. Убей меня!
Нож был свинцово тяжел. Волк свирепо скалился, так и норовил укусить. Сумасшествие…
– Я доверяю тебе, брат. Жизнь моя в твоей власти. Я сам себе вынес приговор, тебе осталось лишь его исполнить.
Я не заметил, когда в лесу стало темно. В ветвях елей тревожно выл ветер, ему вторили волки, Игнатовы друзья и свита. И сам он тоже был похож на волка, смертельно опасного… Жизнь его теперь в моих руках… нож острый… никто никогда не узнает…
– Нет! – Я выронил нож. – Не могу… Уходи. Игнат! Уходи и никогда больше не возвращайся!
– Подумай. – Он поднял нож. – Второй возможности остановить меня у тебя уже не будет.
– Уходи! – Я силился перекричать ветер и волчий вой.
Игнат медленно встал, сунул нож за пазуху.
– Я убью вас всех. Ты не оставил мне выбора, брат. Я вернусь, и ты пожалеешь об этом дне.
Он уходил, не оборачиваясь, а я смотрел ему вслед и думал, что жизнь моя никогда больше не станет прежней. По щекам моим катились горькие слезы…
Туча
Тот день должен был стать особенным, он расцветал в Тучиной душе тревогой и недобрыми предчувствиями. Что-то должно случиться. Если не прямо сейчас, то ночью. Что-то, чего невозможно избежать.
Отражение собственного страха Туча видел в синих Ксанкиных глазах. Она по-прежнему почти не разговаривала с ними, только с Дэном, но Туче не требовались слова. Ксанка так же, как и он сам, ждала и боялась. Туча попробовал поговорить с ней, утром специально пришел к Васькиному дому, ждал, караулил…
– …Тебе чего? – Она вышла не из двери, а из-за старой липы. Наверное, тоже караулила.
– Поговорить. – В обществе Ксанки он всегда терялся, становился совсем неуклюжим.
– Говори. – Она сорвала травинку, сунула в рот.
– Ты это тоже чувствуешь?
– Что? – Ксанка смотрела на него снизу вверх, лицо ее было безмятежным.
– Самая темная ночь…
– …Приближается.
– Да. Тебе нужно уехать.
– Зачем?
Туча не знал. Догадки и смутные подозрения – вот единственное, что у него было. Догадки – это не аргумент.
– Паучок. – Он коснулся Ксанкиных волос. – Запутался… Я сниму? Можно?
Она замерла, точно в ожидании чего-то страшного. Испугалась паука? Или его прикосновения?
Ее волосы были мягкими, как у новорожденного, в том месте, где они спускались на шею, оставалась бледная полоска незагорелой кожи. Осторожно, боясь вздохнуть, Туча коснулся Ксанкиной шеи, отвел в сторону волосы. Родимое пятно в виде трилистника оказалось едва заметно, но оно было…
– Все, убрал! – Туча взмахнул рукой, точно стряхивая что-то мерзкое.
– Спасибо. – Ксанка смотрела на что-то за его спиной.
Туча обернулся и встретился с внимательным Дэновым взглядом.
– Паучок… вот, – сказал он и покраснел.
– Я понял. – Дэн кивнул, улыбнулся Ксанке и спросил: – Пойдем купаться?
Она смотрела на Дэна, и синие глаза ее радостно сияли. Туча вздохнул, отступил на шаг, сказал вместо прощания:
– Ты подумай.
– Подумаю, – пообещала Ксанка, но было совершенно ясно, что мысли ее не с ним.
Суворов нашел его после обеда. Туче показалось, что командир специально ждал, когда он останется один.
– Тучников, как дела? – Суворов улыбался, но во взгляде его была озабоченность.
– Нормально.
– Прогуляться не желаешь?
– Куда? – Он уже понял куда, и по спине тут же заструился ручеек липкого пота.
– Покажешь мне то место? – Суворов понизил голос до шепота.
– Какое?
– Не старайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле, покажи место, где ты видел блуждающий огонь.
Ручеек превратился в реку, рубашка моментально прилипла к спине.
– Боишься? – Суворов сощурился.
Да, он боялся, но вместо того, чтобы признаться в этом, сказал совсем другое:
– Вы хотите прямо сейчас?
– Да, пока есть время.
– Хорошо.
Они шли по опаленному, измученному яростным солнцем лесу: Туча впереди, Суворов следом. Шли молча, ни разговаривать, ни отвечать на вопросы Туче не хотелось. Он вдыхал жаркий смолистый воздух и боялся почувствовать запах гари. Запаха не было. Не то чтобы он совсем успокоился, но сердце стало биться размереннее.
– Здесь. – Туча остановился посреди уже знакомой ему полянки и принюхался. Ничего!
– Прямо здесь? – Суворов обвел полянку задумчивым взглядом.
– В кустах. – Туча кивнул в сторону подлеска. – Там такой пятачок три на три метра. Только я туда с вами не пойду. – И плевать, что Суворов посчитает его слабаком. Он и есть слабак.
– Не хочешь и не надо. – Командир ободряюще улыбнулся. – Сейчас я взгляну одним глазком, и будем возвращаться.
Суворов отсутствовал пару минут, из подлеска он вынырнул так внезапно, что Туча испуганно вздрогнул.
– Все, Тучников! Можем возвращаться. – Он выглядел довольным и озадаченным одновременно.
– Нашли то, что искали? – Хотелось пить, язык сделался сухим и шершавым.
– Не знаю. – Командир пожал могучими плечами.
– А что там? Вход в подземный бункер?
– Не знаю, Тучников, но надеюсь, скоро я с этой историей разберусь. Ты только никому не рассказывай, что водил меня сюда. Договорились? – Он посмотрел внимательно и, Туче показалось, немного заискивающе.
– Военная тайна? – Степка смахнул выступивший на лбу пот, подумал, а не рассказать ли Суворову о своих подозрениях, но удержался.
– Вроде того.
– А когда она должна случиться?
– Кто? – Суворов слушал невнимательно, думал о чем-то своем.
– Самая темная ночь.
– Да по-разному случается. Недели через две, я думаю. – Соврал и глазом не моргнул. Надо же так уметь.
С Ксанкой они столкнулись у ворот лагеря. Суворов посторонился, пропуская ее вперед. Туча замер, к горлу подкатила волна тошноты. От Ксанки пахло гарью. И на кроссовках ее был серый налет то ли пыли, то ли пепла… Она посмотрела на Тучу затуманенным взглядом, и от взгляда этого стало совсем плохо. В небе полыхало солнце, но он знал – самая темная ночь уже началась…
